Молчанье уст есть тайна века 
Нездешнего... В ночной тиши, 
Когда сияет в небе Вега 
И день заняться не спешит, 
 
Душа внимает откровенью... 
В заветной сердца глубине, 
Как в тигле, золотые звенья 
Молитвы льются, а совне 
 
Царит в жилище полусумрак. 
Дрожащий огонёк свечи 
Выводит неземной рисунок 
На белой извести печи... 
 
И сквозь икону Богоматерь 
Взирает молча на меня 
С любовью неземной. Я плачу, 
Слёз от Пречистой не тая. 

— Протоиерей Артемий Владимиров
Из книги «ВЕНЕЦ ЛЕТА ГОСПОДНЯ»

Поздравление дорогим сестрам и прихожанам в день празднования Богородичной иконы «До Рождества и по Рождестве Дева».

Лучину прикрывай рукою,
Да не угаснет огонек.
Иначе мгла тебя покроет,
И заплутаешь, сбившись с ног.

Но искру сохранив лучины,
Найдешь дорогу в темноте.
Иди же, дева, тихо, чинно
И с упованьем, что тебе

Грядет, грядет Жених навстречу.
Войдешь с ним в свадебный чертог,
Коль амфора в сердечной клети
Полна елея. Иль на торг

Он отошлет за нераденье…
Но некому продать елей.
Не избежать тогда смятенья
У крепко запертых дверей.

Молитвой пламеней, невеста!
Отринув расслабленья сон,
Раскрой опущенные вежды -
Жених при дверех… Вот и Он!

Светильник подними скорее,
Свободен вход - ступай же внутрь!
Наряд твой, дева, не истлеет -
Легка небесная лазурь

И пурпур праздничной одежды.
С любовью кроткою Жених
Спасенных взором светлым тешит -
Дух Божий солнцем блещет в них.

30.10.2024

Посещение мирной Норвегии с ее северной древней столицей, освященной гробницей святого короля Олафа, оставило в моей душе неясный, но глубокий след.

Тронхейм — это то место, откуда викинг Лейф Эрикссон отплыл в 1000-ом году и достиг берегов Америки за несколько столетий до Колумба.

Я, даст Бог, еще поделюсь своими впечатлениями о поездке, но сейчас скажу, что, гуляя у моря и взирая на зеленые скалистые берега, неспешно перебирал в памяти семейные предания о далеком предке, последнем шотландском пирате со звучной фамилией Бартоломью.

Как он закончил свою жизнь, сподобился ли погребения, жил ли вообще на белом свете?..

Кто-то там точно жил — приехал же мой предок при Екатерине Великой в Россию, получив дворянство за «подвиги» пращура и положив начало роду Барто...

Чем больше тайн, тем выгоднее для потомков и тем больше простора для творчества!

 
Я стыжусь быть потомком пирата 
И наследником сумрачных дел... 
Оправдаться хотел многократно 
Мой далекий шотландский праде'д. 
 
Слышу голос его в шуме ветра 
И в рисунке причудливых скал 
Вижу юбку, зеленые гетры, 
А вверху — мне знакомый оскал. 
 
Те, кто морем всю жизнь просолили, 
Сквозь разрезы прищуренных век 
Наблюдая, как синие мили 
За кормой остаются навек, 
 
На античных богов не похожи. 
Если шторм вас средь ночи настиг, 
Мне поверьте, и ангел не сможет 
Белизною сияющий лик 
 
Сохранить от земных треволнений! 
Спит в шотландской земле флибустьер... 
Под разрушенной временем сенью 
Я цветы положить не посмел. 


 
*27 июня 2015*

Этот великий писатель жил в «окаянные дни» Великой Смуты и никогда не выпускал из сердца любимой им России в течение долгих лет вынужденного изгнания.

И сегодня совесть тревожно гудит набатным колоколом в душе, земные пути которой разошлись с «путями небесными».

Все мы стоим пред лицом вечности, и на каждого из нас взирают очи всеведущего Создателя...

Страшен путь Иуды, запечатленный на картине русского художника... Спаситель ненасильственно привлекает нас к себе, предоставляя каждому сделать свой выбор в тайниках собственной совести...

Совесть

 
Бог видит, слышит нас и любит; 
И от Его святых очей 
Не скрыться... То-то нас и губит, 
Что за обильем мелочей 
 
Не замечаем Его взора, 
Не слышим вещий, тихий глас; 
И посреди земного сора 
Души сверкающий алмаз 
 
Увы, теряем безвозвратно. 
Но не останемся во тьме - 
Гудит, как колокол набатный, 
И обличает нас в сне 
 
Не знающая лести совесть. 
Средь ночи вставши от одра, 
Мы начинаем с нею спорить 
И время губим до утра 
 
В преступном самоооправданье. 
Кляня других в своих грехах, 
Христовых не понять страданий, 
В прибитых ко Кресту руках 
 
Нам не узреть великой тайны... 
Застыл предатель средь маслин... 
Ночь в Гефсимании... Лобзанье... 
Дорога в Иерусалим... 

Нередко приходится слышать, как молодежь, и преимущественно, девушки, жалуются на давление со стороны старшего поколения.

«Я здесь одна, меня никто не понимает...»

Даже разумные дочери, признающие опасность плотских соблазнов и потери невинности до брака, обнаруживают иногда крайнее легкомыслие в своих словах и поведении.

В этих обстоятельствах контроль и строгость со стороны родителей воспринимается едва ли не как насилие.

Но, по французскому присловию, «хорошо смеется тот, кто смеется последним»...

Как благодарны будут нам, взрослым, наши дети, когда они, устроив свою «личную жизнь» и обретя собственную семью, уразумеют всю важность сохранения невинности для гармонии брачной жизни!

То, что представлялось им невыносимым и почти трагическим, десять лет спустя будет окрашено в нежные пастельные тона.

«Что пройдет, то будет мило»...

Предлагаю вам, друзья поэтическую зарисовку, полушутливую, полусерьезную, взятую из девятнадцатого столетия, но много говорящую современному внимательному читателю.

 
Анонс, ананас и нюанс... 
Лишенные веса слова — 
В них слышится Штрауса вальс, 
Дрожащая скрипки струна. 
 
Парадная зала — в огнях. 
Видны из раскрытых окон 
В чернильно-лиловых тонах 
Холмы, погруженные в сон. 
 
На белой террасе — фуршет 
С беседой при ярких свечах — 
Здесь собран изысканный «свет». 
А старый сенатор в очках, 
 
С тростью у тощих колен, 
Дремлет, склонивши главу. 
В волнении — внучка Элен, 
С веером... 
На рандеву 
 
Ждет барышню в парке поэт 
С поэзией лунной своей. 
Но смелости встретиться нет — 
Сенатор так бдителен с ней. 
 
В вазоне застыл ананас, 
Причудлив разлапистый хвост... 
Позвольте последний нюанс — 
Предложен хозяйкой анонс: 
 
«Завтрак с шампанским вас ждет 
И партия в дамский крокет, 
Затем путешествие в грот, 
На воздухе сытный обед.» 
 
Двенадцать пробили часы — 
Сенатор проснулся впотьмах. 
Девица поэту спешит 
Дать упреждающий знак — 
 
Сокрылась печальная тень 
Под кроной затихших дерев... 
Куда безопаснее день 
Для юных нетронутых дев! 
 
Давно особняк опустел. 
Хозяева, слуги легли. 
Крадется пугливая тень 
В конюшню — поспать до зари. 
 
К поэту идет мажордом 
С запиской от милой Элен: 
« Простите, с великим трудом 
Дается покинуть свой плен. 
 
Но дедушка мной огорчен — 
Сегодня мы едем в Париж. 
Ко мне столь безжалостен он: 
«За внучкою не уследишь», — 
 
Сейчас в раздраженье ворчит. 
Прощайте, мой преданный друг! 
Я плачу, и сердце болит — 
Сдавил меня замкнутый круг...» 
 
Светало, и солнца лучи 
Коснулись развесистых крон. 
Огонь разжигали в печи, 
И в сад выносили крюшон... 

Тот, кто единожды приближался к Владимирской иконе Богоматери, уже никогда не может забыть Её лика и Её очей. Они вбирают в себя всё...

Пречистая Дева есть воплощение смирения, чистоты и красоты.

Стоя перед Владимирским образом, главной святыней русского народа, можно только молчать и молиться... Да примет Царица Небесная этот малый дар от моего недостоинства с благоволением.

Богоматерь

Я с трепетом взираю в эти очи...
С печалью они смотрят на юдоль
И кажутся темнее темной ночи,
В себя вбирая всю земную боль.

В них девства красота и материнства.
Из них исходит первозданный свет.
Посмотришь - и спасение так близко -
На каждый вздох они несут ответ

Нам внемлющей с небес Пречистой Девы.
Что сердцу видится в Её глазах?
Там непорочность первозданной Евы,
Там золото, и оникс, и бдолах*,

Которые блестят в земле Эдема.
В них вижу над Голгофой черный Крест,
Того, кто справа, и того, кто слева.
Под солнцем нет таких сокрытых мест,

Куда бы не проникли эти очи...
Что было, есть и что еще придёт -
Всё Дева зрит и милость Божью прочит
Тем, кто Марии имя призовёт.

Синеют предо мной морские дали...
Я на чужбине, среди черных гор,
Закрыв глаза, безвидно представляю
Ко мне простертый Материнский взор...

^*у иудеев обобщенное название драгоценных кристаллов( Быт.2,12).

Друзья! Какое наслажденье — 
Жить тихо, мирно и в любви, 
Без осужденья, подозрений — 
Когда перед тобой одни 
 
Черты и меты Провиденья... 
Как важен светлый, чистый взор, 
Чтобы не видеть только тени, 
За важность почитая вздор. 
 
Увы... Стезю благодаренья 
Найти не каждому дано — 
Иной, заснувши в своей лени, 
Кляня судьбу, идет на дно, 
 
Не видя Божию десницу, 
Ему простертую с небес... 
Такой уже не видит лица — 
Бедняге застит очи бес, 
 
Являя морды, хари, рожи... 
Триумф воинственного зла! 
Ах, с детства будучи хорошей, 
Душа растлилась до зела... 
 
Я выбираю путь служенья 
И созидания добра. 
Да, я не гений, но и жженье 
Творить нечистые дела — 
 
Не для меня. Не стоит браться. 
Вам место всем в душе моей. 
И в теплые свои объятья 
Зову: отец — своих детей.

Ах, осень, ты всегда с собой приносишь 
Венок пшеницы золотистой в волосах, 
А платье из кленовых листьев цвета крови 
Меня ввергает в восхищение и страх. 

Прекрасна ты, о царственная осень, 
И строгостью, и щедростью твоей, 
Прикажешь — и ветра листву уносят, 
Зато сияет солнце меж ветвей. 

Боюсь лишь одного я — обнищанья — 
После роскошных красок сентября, 
Октябрь — символ тихого страданья 
Для тех, кто все отдал, забыв себя... 

Но тайно веселит меня надежда, 
Что, по прошествии холодных зимних дней, 
Весна в зеленой праздничной одежде 
Заставит вспомнить о красе твоей 

Уже без сожаления и грусти, 
Без страха потерять твою любовь. 
Так пусть осенние сгорают кущи 
В багряном пламени — жизнь возродится вновь!

Бросил взор я на горнюю сферу — 
Растеклись по палитре небес 
Охры цвет, рядом дымчато-серый, 
А под ними — чернеющий лес. 
 
Это было как мира творенье, 
Воздух, море, огонь и земля. 
Это было как мироваренье, 
Ароматы пьянили меня. 
 
Вдруг картину увидел над сушей: 
Под излетом надбровной дуги 
Вперил взор немигающий в душу 
Глаз Творца... Вспоминая грехи, 
 
Вздрогнул я пред Недрёманым Оком — 
Всё сокрытое явно Ему... 
Иногда нам являет до срока 
Бог Себя чрез небес пелену.