Привыкший жить вольготно барин
В своем поместье родовом
Чуть в полдень выходил из спальни,
Пил чай за ломберным столом
И призывал с ленцою музу.
Она, явившись вся в слезах,
Влекла помещика наружу.
Там за оградою леса
Виднелись, перед ними - поле.
А муза пела про народ
Томившийся, как раб в неволе...
Опершись дома на комод,
Хозяин, взяв перо, бумагу,
Стихотвореньем чистый лист
Заполнил и тотчас заплакал.
А вечером играл уж в вист.
Иронизируя, Тургенев,
«Плаксивой» музу называл.
Но наш поэт, как русский гений,
Испробовав ухи, зевал
И в гости уходил к Морфею.
Так мирно шли за днями дни.
Однако ночью, чуть повеет
Прохладой, отступали сны.
И пробудившись, видел барин
Эвтерпы вдохновенный лик:
Румянец, словно после бани!
Поставив пред собой ночник,
Поэт про детство золотое
Писал в забвении часов.
Храм, воскресение святое,
На службу благовеста зов.
Крестьяне в праздничных одеждах
И тишь, и гладь, и благодать...
Так почему лишь о мяте’жах
Давали в школе нам читать
Исполненные гнева строки?
Звал Русь Некрасов к топору?!
С какой тоскою те уроки
Я вспоминаю поутру
В сегодняшней деревне русской.
Стоит без крыши барский дом.
Дорога в лужах. Трясогузка
Мне машет тоненьким хвостом.
Над Русью пронеслись все смуты,
Спит кладбище, темнеет храм.
Надгробье чье-то, крест погнутый,
Строительный повсюду хлам.
И только солнце светит ярко,
С весельем льются вниз лучи.
«День, день! Он будет жарким, жарким!» -
Посланье дятел мне стучит,
И радость осеняет сразу.
Унынием страдал поэт,
Но все же Николай Некрасов
Знал и писал про Божий свет!
