Привыкший жить вольготно барин 
В своем поместье родовом 
Чуть в полдень выходил из спальни, 
Пил чай за ломберным столом 
 
И призывал с ленцою музу. 
Она, явившись вся в слезах, 
Влекла помещика наружу. 
Там за оградою леса 
 
Виднелись, перед ними - поле. 
А муза пела про народ 
Томившийся, как раб в неволе... 
Опершись дома на комод, 
 
Хозяин, взяв перо, бумагу, 
Стихотвореньем чистый лист 
Заполнил и тотчас заплакал. 
А вечером играл уж в вист. 
 
Иронизируя, Тургенев, 
«Плаксивой» музу называл. 
Но наш поэт, как русский гений, 
Испробовав ухи, зевал 
 
И в гости уходил к Морфею. 
Так мирно шли за днями дни. 
Однако ночью, чуть повеет 
Прохладой, отступали сны. 
 
И пробудившись, видел барин 
Эвтерпы вдохновенный лик: 
Румянец, словно после бани! 
Поставив пред собой ночник, 
 
Поэт про детство золотое 
Писал в забвении часов. 
Храм, воскресение святое, 
На службу благовеста зов. 
 
Крестьяне в праздничных одеждах 
И тишь, и гладь, и благодать... 
Так почему лишь о мяте’жах 
Давали в школе нам читать 
 
Исполненные гнева строки? 
Звал Русь Некрасов к топору?! 
С какой тоскою те уроки 
Я вспоминаю поутру 
 
В сегодняшней деревне русской. 
Стоит без крыши барский дом. 
Дорога в лужах. Трясогузка 
Мне машет тоненьким хвостом. 
 
Над Русью пронеслись все смуты, 
Спит кладбище, темнеет храм. 
Надгробье чье-то, крест погнутый, 
Строительный повсюду хлам. 
 
И только солнце светит ярко, 
С весельем льются вниз лучи. 
«День, день! Он будет жарким, жарким!» - 
Посланье дятел мне стучит, 
 
И радость осеняет сразу. 
Унынием страдал поэт, 
Но все же Николай Некрасов 
Знал и писал про Божий свет!