Беседа протоиерея Артемия Владимирова в Духовно-просветительском центре Высокопетровского монастыря, 7 июля 2024.

Смотреть на RUTUBE

• 00:00 Беседа о молитве
• 01:32:09 Ответы на вопросы
• 01:32:45 Если человек привык жить интересами и делами этого мира а привычки молиться и ходить в храм особенно нет, что же может нарушить этот устроенный порядок, чтобы человек захотел познать Бога, начал молиться? О. Дмитрий Смирнов говорил, что спасутся те, кто готовит, убирает, заботится о других… Может ли это заменить молитву или быть оправданием отсутствия молитвы? В качестве ответа - рассказ о двух судьбах из детства о. Артемия.
• 01:49:35 Господь и Царство Божие внутри нас, когда мы причащаемся… А святые тоже оттуда ( изнутри) смотрят на нас?.
• 01:51:39 Как укрепиться в любви ко Господу? Как преодолеть маловерие и самоуверенность?
• 01:55:38 Как сочетать способность постоять за себя и способность молиться, хранить мир, не уничижая мысленно оппонента, если по устроению ты слаб, ты раним, ты тревожен…
• 02:03:02 Могли бы Вы немного рассказать о действии благодати Божией в алтаре?
• 02:06:24 Моих сыновей волнует вопрос брани (сквернословия)…
• 02:12:26 О поездке в Белоруссию и белых грибах
• 02:13:48 Нельзя искать чувств и искать радости… Пребывание в благодати не от нас зависит… А если ты пытаешься обратиться к Богу, но у тебя не получается?

Дорогие друзья, разрешите вас поприветствовать, поблагодарить Господа за этот светлый день...

Удобно вам, батюшка, слышимость есть там, хорошо? Наблюдайте сзади, пожалуйста, за осанкой православных... Не выпрямляйтесь специально, не надо. Наблюдайте, батюшка, и записывайте, хорошо? Бесплатно поедут на Афон только те дамы, у кого прямая осанка. Это шутка, не обижайтесь, пожалуйста.

Нас с вами гостеприимно принимает сегодня с вами Высокопетровский монастырь. И мы действительно расположились с вами высоко, на втором этаже, в этой замечательной боярской или архимандричьей палате. Вроде бы относительно даже не душно, да, дышится свободно. Те, кто сегодня досидят до конца, получат пряники. Пряники, по прянику. А покажите мне пряничек такой, принесите, пожалуйста. Получит пряники, сделанные «хоум мейд», сделанные нашими замечательными подвижниками пряничных дел. И на прянике (сейчас посмотрю, как у них это получилось) изображение, стилизованное, конечно, праведного отрока Артемия, которого мы вчера воспоминали вместе с чествованием Владимирской иконы Пресвятой Богородицы. Ага, давайте посмотрим на пряничек. Ах, большой такой! Ой-ой, какая красота, смотри. Ой, какой пряник, интересной формы –оваловидный, с ребрышками. Изображен монастырь отрока Артемия Веркольского чудотворца и мальчик, идущий за лошадкой с бороною. Вот кто досидит, получит пряник на память о нашем сегодняшнем вечере праздничном.

А мне хотелось сегодня, в день Рождества святого Иоанна Предтечи, занять почтенную публику беседой, и беседу провести неспешно, без утомления, праздничного характера. Я думаю, что приветствуются вопросы. Так, записочкой, стрельнуть ручку у соседа, записочку какую-то. Будем рады, если они, конечно, возникнут. Книжечки, смертные творения автора, в соседнем помещении вы потом посмотрите. Я обращаю ваше внимание особенно на последнюю книжицу, она была представлена у нас недавно, в мае, по-моему. Но прямо или косвенно она соотносится с темой «Сокровенная молитва в глубиной человеческой души». Изображен здесь Епифаний...

Проходите, дорогие гости, присаживайтесь, чуть-чуть. Ага, сейчас вам сделаю место потеплее. Потеплее найду вам место...

...

Речь у нас пойдет о том, как стяжать, собрать по крупицам дар молитвы. «В минуту жизни трудную, теснится ль в сердце грусть, одну молитву чудную твержу я наизусть». Вот эта книжица для старшего школьного возраста, снабжена хорошими иллюстрациями. У вас есть уже такая книжица? Да, сейчас я ее порекламирую сначала. Детство Епифания Премудрого, любимого ученика преподобного Сергия Радонежского, современника Андрея Рублева, Феофана Грека. Немножко соотносится тема эта с детством отрока Артемия. Прошу вас, она ваша. Ну и из множества книжек еще одна летняя тема – Петр и Феврония, Александр Невский. Завтра у нас как раз День семьи любви и верности. Вот Петр и Феврония. Есть такая книжечка? Нет. Пожалуйста. Да, и что же еще, мы закончим когда эту нашу беседу, после беседы пряники и затем для желающих прохладительные напитки. Я думаю, что-то апельсинно-лимонно-газированное. И мы немножко под занавес пообщаемся уже визави, тет-а-тет. Вот вопросики. Благодарю вас.

Ну что же, с вашего позволения, действительно нет ничего более прекрасного и вместе редкого дара, чем молитва, одушевляющая всю жизнь христианина. Я вот когда слышу один из любимых своих романсов, а с детства в нашем доме романсы пелись... Сегодня, кстати, день пострига моей почившей мамы, монахини Александры. И когда слышу слова романса: «Гори, гори, моя звезда, звезда любви, звезда заветная», то думаю не о несчастной драме Колчака и его пассии – это прямо трагическая история, она связана с поломанными судьбами прежних семей. Не все знают, что от этого союза родился у Колчака родился сын-красавец, молодой человек, он даже и отца не видел, по существу. И уже в советское время был таким молодым художником, очень талантливым художником – материал о нем можно найти в Бутовском полигоне, где был расстрелян как сын Колчака, отца он и не видел фактически. И также представлены его акварели, из которых видно дар этого художника. (По уточнённым сведениям, Владимир Тимирёв не сын Колчака, а пасынок, сын Анны Тимирёвой от первого брака. Расстрелян тем не менее, как член семьи Колчака.- прим. ред.)

Так вот когда слышу этот романс: «Гори, гори моя звезда, звезда любви, звезда заветная, другой не будет никогда», я больше вспоминаю Священное Писание, чем земные драмы. «Побеждающему дам звезду утреннюю», – говорит Господь в Книге Откровения. «Аз есмь Звезда Утренняя» – там же, в Апокалипсисе, мы находим такое свидетельство, из уст Божиих исшедшее. У Господа Иисуса Христа много имен – свет, мир, дверь, добрый пастырь, камень краеугольный драгоценный – это тоже к нашей беседе хорошо идет, но вот есть и такое: «Аз есмь Звезда Утренняя». А в Послании апостола Петра, их всего два, в одном из Посланий есть тоже таинственная речь. «Хорошо, – обращается апостол Петр к современным ему ученикам Христовым – это стало быть первый век по Рождестве Христовом. – Хорошо, что вы обращаетесь для назидания души своей к верному пророческому слову» – то есть к Писаниям ветхозаветных пророков. «Обращаетесь к пророческому слову, которое сияет как светильник в темном месте».

Темное место, если хотите, это и древний мир – с языческими учениями, с писаниями философов античных. А вместе с тем темное место –это и падшая в Адаме наша природа. И каждый из нас на жизненном опыте нет-нет, да и признается о самом себе: ощущаю себя как будто в сумерках, бреду как будто в темноте, наощупь. Но верю, что есть свет в конце туннеля. И нет человеческой судьбы, которая не характеризовалась бы падениями, поисками, заблуждениями. Русский язык предоставляет нам немало таких фразеологических оборотов: уходит земля из-под ног, небо показалось с овчинку. И светильник, сияющий в темном месте, это верное пророческое слово, это богодухновенное Писание Исаии, евангелиста ветхозаветного, Моисея с его Пятокнижием. Корпус ветхозаветных пророческих книг действительно запечатлел Откровение, дарованное людям свыше.

«Хорошо вы делаете, что обращаетесь к этому светильнику, сияющему в темном месте. И делаете это до тех пор, пока в сердцах ваших не взойдет звезда утренняя». Вот еще одно замечательное свидетельство о том, что Святой Дух, Которому все мы обручены, приобщены в таинстве Крещения – иной об этих предметах вообще может не думать: «Да, крещен, всех тогда крестили. И бабушка, тетушка выкрала меня у родителей, где-то там меня крестили, еще иногда говорят «перекрестили». Ну я Бога особенно не тревожу никакими просьбами, стараюсь с ним находиться в ровных отношениях». Ну как бы человек ни мыслил о своем крещении, он уже в ином состоянии, чем до принятия крещения, потому что в его душе сокрыт Божественный Дух в виде какого-то семени, в виде какого-то зерна, в виде Божественной искры. Конечно, худо, что человек об этом не знает, не ведает этого, не интересуется этим, но бывает день, бывает час, и что-то встрепенется в нас, и чем глубже скорбь, тем ближе Бог, рано или поздно каждый вдруг просыпается и начинает искать своего Создателя. И, наверное, у каждого из нас, не только у меня, были такие глубоко мистические, то есть таинственные моменты, когда вот эта искра Божия, этот сокровенный свет вдруг являл свое присутствие. И даже Михайло Юрьевич говорит, а уж он был с дефицитом внимания, и какие там ему бы современные психотерапевты диагнозы ни наставили: «И верится, и плачется, и так легко-легко». Вот эта искра Божия, благодать Господня, таинственно в нас пребывающая, она иногда вспыхивает, когда Сам Бог прикасается Своим вещим перстом и пробуждается душа.

Помните, другой поэт: «Смысла я в тебе ищу», – обращается он к жизни в стихотворении «Мышиная возня». «Цели нет передо мною, пусто сердце, празден ум». «Смысла я в тебе ищу», – обращается он к своему бытию земному. Но были такие шестокрылые Серафимы в его жизни, один из них митрополит Филарет, пробудивший сознание нашего гения. Так что эти строки ему, Пушкину, адресованные стали для него путеводной звездой. Я их часто для себя вспоминаю, по-моему, это одни из лучших строк русской поэзии: «Вспомнись мне, забытый мною, просияй сквозь сумрак дум, – это к нашей беседе очень идет, – да созиждется Тобою сердце чисто, светлый ум». Просияй сквозь сумрак дум. Здесь очень метко процесс мышления, пребывание человека наедине с самим собою в раздумьях, обуревании какими-то воспоминаниями. Для иных пожилых людей это единственный сорт их внутренней жизни – погружение в ретроспективе о том, что было и что ушло. Развертываю судьбы своей я свиток. Многие произведения литературы написаны как вот эти le souvenir doux (сладкие воспоминания). Мемуары. Мемуар – память, воспоминание, мемуарная литература.

Но в нас сокрыта эта Божественная искра. И иногда мне, как школьному учителю, нравится использовать и другие образы. Помните? «Из искры возгорится пламя». Для искровцев и бомбистов, террористов, разрушителей это была адская искра насильственных преобразований общества. А для нас – факт остается фактом, – мы все светлячки по таинству Крещения, мы особый род, царственное священство – так называет христиан любимый ученик Христа, апостол Иоанн Богослов. И Спаситель, обращаясь ко всем нам без исключения, как бы ты скромно и смиренно о себе ни помышлял, и как бы ты ни плутал по задворкам жизни, и какую бы сумеречную жизнь ты ни вел, но к тебе относятся слова Христа, которые рано или поздно должны стать предметом твоего внимания, раздумья, осмысления. Спаситель говорит: «Аз есмь свет. Веруйте в свет, да сынами света будете».

Сын света – это очевидно такой человек, который идет к свету, который раскрывает лепестки души своей навстречу солнечным лучам, который верит в присутствие незримого света в его земной жизни, верит, что есть перст указующий, есть недреманое око нашего Создателя. И чем пристальнее мы взираем туда, где сокрыт этот свет, а сокрыт-то он в глубинах нашего собственного естества, именно там семечко крещения присутствует, чем он напряженнее, внимательнее ну и спокойно, без судорожных усилий призывает Господа Иисуса Христа, чем больше он делает дела света, как говаривал преподобный Амвросий Оптинский: «Говорите, что не чувствуете в своем сердце любви, считаете себя человеком с дурным характером? А вы свершайте дела любви, и любовь придет». То есть поддерживайте в себе это мерцание, эту искорку, живите сообразно велению совести, не участвуйте в делах тьмы. А особенно охраняйте сердце от сгустков тьмы – дурных мыслей, недостойных христианина мечтаний, соответствующих худых чувствований, которые не заставляют себя ждать, только дай им волю, только допусти в свое сердце вот такую черную искру, она, как пакля, тотчас воспламенится и начнет чадить, кадить темным удушливым токсичным дымом. Не участвуйте в делах тьмы, но взывайте к этому свету, призывайте Господа Иисуса Христа.

Или как прекрасно говорит преподобный Серафим Саровский, светоносный угодник Божий: «Говорите, что никак не можете приготовиться к причащению Святых Христовых Таин. Ваше Боголюбие, я вас заверяю, что если и миллион лет будете готовиться, достойно никогда не приготовитесь к этой Божественной милости, к этому дару. Готовьтесь, но и сознавайте свою неготовность, сознавайте свою немощь, сознавайте свои слабости. И с Богом приобщайтесь по двунадесятым празднествам, да и в другие празднества». Для XVIII века проповедь преподобного Серафима о святой Евхаристии была вообще едва ли не сенсационной. Учитывая, что еще и в XIX веке можно было встретить среди наших прабабушкк, прапра и просто прабабушек и дедушек тех, кто искренно считал, что причащение – это долг христианина, который нужно обязательно выполнить накануне Пасхи, как правило, в Страстной Четверток. Особенно если вы все-таки хотите из 5 класса гимназии перейти в 6 класс гимназии, священник должен поставить, отметить в церковной книге вашу бытность у исповеди и выполнение вашего христианского долга.

Преподобный Серафим завершает свое чудесное наставление о том, что, причащаясь Святых Таин, мы должны чувствовать себя далеко не совершенными, далеко не выполнившими все веления совести. Конечно, молитвы прочитанные это хорошо, целиком или вполовину, но тот, кто правильно читает эти молитвы, он и чувствует, что он слаб и немощен, и молится уже своими словами: «Из глубины души воззвах к Тебе, Господи, из темницы изведи душу мою». И завершает преподобный Серафим свое чудесное наставление для XVIII века: «Приобщайтесь Святых Таин и будете потихонечку светлеть, светлеть и светлеть, пока не превратитесь в солнышки». Вот подлинные слова преподобного Серафима. И это не какие-то сентиментальные пасторские слова, но это прямое соответствие словам Христа. Во Царствии Моем праведники – то есть те, кого Я оправдаю, тем, кому Я вменю Свою праведность, тем, чью вину я возьму на Себя, тем, кого Я облеку в ризы оправдания, прощения, во Царствии Отца Моего – это Церковь, Царство Отца – это мать Церковь, и первый круг рая – это храм, в который мы ходим, – просветятся яко солнце. Просветятся как солнце. Это, конечно, не метафора, а самая что ни на есть реальность. Потому что Христос есть Солнце Правды. Христос – это свет наш. Он дарует нам просвещение. Он, обращаясь к нам в Нагорной проповеди (сейчас как раз возобновилось чтение Евангелия от Матфея) говорит так ясно и просто: «Да просветится свет ваш пред людьми». И, конечно, разуметь надо правильно: свет наш – это Христос. Он к нам пришел, Он нам дарует Себя. Мы приобщаемся Святых Таин, и Он таинственно мерцает, сияет, присутствует в нашей душе, ее оживляя, оживотворяя, освящая.

«Да просветится свет ваш пред людьми». Это Господь свидетельствует о том, что без всяких усилий с нашей стороны – речь идет не о какой-то там пудре и каких-то вот там, знаете, косметических изысках, чтобы вот: «я румяна, величава, выступаю словно пава». А просто вот вы причастники, светоносные люди, и видя этот внутренний свет, соприкасаясь с этим мерцающим в вашей душе небесным светом, который незрим непосредственно телесными очами, они невольно будут чувствовать побуждение прославлять Отца вашего на Небесах. И если так вот погружаться в Священное Писание, мы конца и края не найдем этим замечательным свидетельствам. Они бы должны стать, знаете ли, предметом осмысления и размышления, когда мы читаем Священное Писание. Мне очень нравятся эти места, потому что они настолько ясно говорят о высоком предназначении христианина, говорят об особом даре, которого не сыскать вне Матери Церкви. «Да будут светильники ваши горящими». Все это как раз к нашему разговору о том, что сокровенный свет Христовы пребывает, как будто дремлет, сокрыт в глубинах нашей души. А мы сегодня поговорим о том, как молитва, правильная молитва, от сердца сокрушенного и смиренного возносимая в тайне человеческой души, словно золотая ниточка, мало-помалу ведет христианина к преображению его жизни, его сердца, к просветлению его душевных очей.

И опять возвращаемся к преподобному Серафиму. Этот наш замечательный подвижник говорит, пишет в своих наставлениях: молитва Иисусова, свершаемая правильным образом, то есть в духе смирения и незлобия, есть звезда утренняя. И тот, кто правильно ее проходит – то есть пребывая в послушании у Матери Церкви и бережет свое сердце от зла, будет возводим ею со ступени на ступени, и даже если не отличается, если некнижен, или не имеет непосредственно руководителя духовного, но в простоте, детской простоте держится за ризу Христову, будет возведен на самый верх Христовых добродетелей, то есть Сам Господь таинственно опочиет в его сердце, явит в его душе полноту даров смирения, чистоты и любви. Это не может не вдохновлять тех людей, для которых действительно христианство это все, для которых цель это единение с Господом, которые действительно сокрушаются и плачут в душе незримыми миру слезами, сознавая свое недостоинство, для тех, кто действительно чувствует себя ребенком пред Небесным Родителем – строгим, всевидящим, вселюбящим, Родителем, Который употребляет все средства Своей премудрости и благости, дабы желающим, имеющим доброе произволение даровать полноту Своей любви. Не мерою Господь дает Духа Святого.

Вот тут давеча приходилось мне, дорогие слушатели, вести переписку с одной монахиней, которая интересуется этим предметом глубоко. И не секрет, что сегодня в монастырях не всегда найдешь тех, кто разделяет твои духовные запросы, тех с кем можно было бы побеседовать по душам. Потому что организация внешней монастырской жизни – это одно. Парник, свечница в храме, келейница матушки игумении – бесконечный поток гостей, накрыть, убрать, дай Бог немножко прийти в себя. Монастырская жизнь, безусловно, благодатна, постольку поскольку все-таки свершается она преимущественно в Божием храме и предполагает всегдашнюю обращенность к нашему Спасителю. Но на деле для того, чтобы эту искорку в себе распознать и преодолеть внутреннюю суету, которая тебя преследует так же плотно в монастыре, как и в шумном городе, и стяжать какую-то упорядоченность чувств, обрести какую-то внутреннюю тишину, действительно уметь уединяться со Христом, что при этом не препятствовало бы выполнять все, что от тебя ждут, это святые отцы называют искусством из искусств, наукой из наук. И здесь, конечно, благо, если ты встречаешь на своем пути собеседника, который хотя бы разделяет с тобой твои чаяния и понимает, что христианство это не столько форма, сколько содержание, и форма хороша – я имею в виду одеяния и правила молитвенные, сам обиход, все условности, с которыми мы друг друга приветствуем, – хороши только тогда, когда они озарены этим светом смирения, чистоты и любви.

И вот, общаясь с этой душою, по-пастырски, разумеется, я, конечно, зная силу художественного слова, слова, выношенного из глубины сердца и силу художественного образа – заметим, что Спаситель нам не предлагает какие-то трактаты о покаянии о молитве, а маленькие сюжеты, притчи, содержание которых совершенно понятно даже подростку. Но эти притчи – горчичное семя, сокрытое в почве сердечной, невод, заброшенный в морскую глубину, возожженная свеча или драхма, монета с полустертым изображением царя, эти притчи настолько ясны и лапидарны, кратки, что и не нужно раскрывать Евангелие, тот кто читает его постоянно на просьбу: расскажи мне, какие ты притчи Спасителя помнишь, без труда воспроизведет их содержание.

И вот обратил я к этой душе боголюбивой стихотворение «Светильник». Даже кому-то тут посылал в ночи. «Батюшка, вы мне пишете какие-то короткие смс-ки, я вам пространные ламентации, а вы мне пишете: «Мир». А что это значит – мир? Что это значит? У меня заблокирована эта карта, я не могу в Турции пользоваться ею. И вообще какой тут мир, когда у меня мяукает кошка под окном с пяти, с пяти утра я не сплю. Ну и за мир спасибо. А на прошлой неделе вы просто написали: «Да». А что это – да?» Ну и знаете, действительно совесть пастырская говорит: дай-ка перешлю-ка вот это вот маленькое свое произведение перешлю-ка вот и сюда. Потому что на самом деле душа христианская, независимо от образа жизни – город, деревня, семейная жизнь, монастырская община, душа человеческая – это всегда дева, у которой есть Жених нетленный. И наше призвание ни в чем ином заключается, чтобы предоставить Ему свое сердце в чертог, предоставить Ему душу в престол, чтобы Он опочил или взошел на этот престол. И никакая многозаботливость и множественность обязанностей наших не препятствует нам уединяться со Христом. Притом что когда Христос у тебя за пазухой, а значит Он прикасается Своим перстом к твоему сердцу, тишина, умиротворение, человеколюбие, осторожность, мудрость, деликатность, благодарение, терпение, чистота – всё это такие качества, которые чуть только в начатке свивают в твоей душе этот хоровод, всё вокруг даже гармонизируется. И дети как-то подтягиваются, и домочадцы светлеют. Мы все соединены круговой порукой любви, и поэтому Господь везде и всюду готов пролить Свою живую влагу благодати, лишь бы мы ее хотели сохранить и умножить.

Наставление деве. Дева – человеческая душа. Чертог – это твое собственное сердце. Войдя в чертог уединенный, Светильник, дева, опусти...

В данном случае светильником я называю наш ум, внимание, если хотите. Наше внимание, как правило, обращено к внешнему миру, оно как бы мыслью по древу расплывается, отсюда возникает ощущение суеты, неспокойствия. Так вот загляни, пожалуйста, вглубь своей души и разберись, что у тебя за состояние твоего ума.

Войдя в чертог уединенный, Светильник, дева, опусти. Ты видишь: пуст он, запыленный, – Все масло вытекло в пути.

Не раз лампаду ты роняла, Лесной дорогой заплутав. Слез пролито тобой немало, От жажды запеклись уста.

Изнемогая от волненья, Среди опасностей, в трудах, Не зная праздности и лени, Ты шла в ночи, вплоть до утра,

Но только не горел светильник...

Мы говорим сейчас о людях не бездельных, не расслабленных, но каждый из нас как белка в колесе, как пчелка вылетает на свой луг и трудится от зари до зари. Но у всех разные состояния его ума, его чувств, по-разному мы себя ощущаем. Иной трудится до изнеможения, падает поперек кровати и чувствует: ой, жизнь моя кончается, сейчас я упаду. Между тем как послушание, говорил старец Нектарий Оптинский, нести нужно с достоинством. С чувством, с толком, с расстановкой. Жизнь не должна ездить на тебе и расплющивать тебя, превращая в цыпленка табака. Ты должен сам оседлать жизнь, как Д’Артаньян хорошо объезженную лошадку. Вот тут недавно мне попалась книжка «Беседы с собственным сердцем» Ивана Ильина – замечательные его эссе, нашего русского философа, где он пишет, что самое великое искусство – это искусство прожить жизнь. И прожить день чисто, благородно, спокойно, целеустремленно и хорошо трудиться, так чтобы в сердце скапливалась какая-то тишина, умиротворение. Тут важно, чтобы твой светильник был наполнен маслом. Вот наша дева юродивая трудится, трудится, и каждый из нас, наверное, себя ощущает такой взмыленной лошадью, но не всегда мы чувствуем, что этот труд нас облагораживает, иногда мы просто изнемогаем под прессом забот, давления. И я предлагаю этой деве посмотреть вглубь самой себя и что-то сделать со своим светильником, вот той сокровенной глубиной, где Божия благодать незримо для тебя сияет. Еще раз повторю:

Изнемогая от волненья, Среди опасностей, в трудах, Не зная праздности и лени, Ты шла в ночи, вплоть до утра,

Но только не горел светильник. Протри тряпицею сосуд. Так стенки с днищем закоптились, Что мрак тебя настиг в лесу

И из виду сокрыл дорогу... Теперь, душистый взяв елей, Без поспешенья, понемногу В сосуд очищенный налей...

Елеем да будет позволено мне назвать обращенность ко Христу, призывание Его Святого Имени, молитву, которая должна непременно, по свидетельству Симеона Нового Богослова, свершаться с разумением, с вниманием. Нет ничего более вредного в духовной жизни, чем поспешение, спешка, запарка, желание обязательно прочесть то, что ты для себя наметил в течение дня. И правильце – это прекрасно, худо, когда мы перестаем внимать вот этому елею, этому маслу, но от нас, как горох от стенки, отскакивают эти слова, а сердце остается незатронутым.

Без поспешенья, понемногу В сосуд очищенный налей...

То есть приучайся читать всегда осмысленно, внимательно. Конечно, если я читаю для других, как это бывает у чтеца в церкви, здесь надо приноравливаться к тому, чтобы назидать слушателей. Опытный христианин всегда определит, читает механически человек, поставленный на это дело, или он сам, как колибри, хоботок всовывая в соцветия, этот нектар действительно воспринимает. Опытный это всегда почувствует. Без осуждения, конечно. В идеале читающий, может быть, и в быстром темпе читает. Отец Иоанн Кронштадтский, например, был такой бодрый, такой энергический, эмоциональный, он читал всегда быстро молитвы, но он и питался каждым словом молитвы.

В сосуд очищенный налей…

Подняв перед собой лампаду, Ее лучиной засвети. Смотри под ноги, чтоб не падать, Уснув нечаянно в пути.

Храни спасительное масло Вплоть до явленья Жениха! Трезвись душой, да не напрасно Пойдешь в ночи Его искать.

Верь, дева, не всевластен сумрак, Когда светильника лучи Сияют... Впредь же будь разумна – Молись прилежнее в ночи.

И вот эта ночь суеты, ночь страстей нас облегающих, но свет во тьме светит, и тьма его не обымает. Все христиане, конечно, имеют какой-то свой навык молитвы, но признаемся честно, не все христиане ставят перед собой задачу, вот самое для них драгоценное, самое для них важное – это золотая ниточка, связующая меня со Христом, это внутренняя обращенность к Отцу, это стремление раскрыть пред Ним мое изъязвленное сердце, это стремление прикасаться к Его стопам, держаться за воскрилия риз Его. Это молитвенный дух, который за день, за неделю, за месяц не стяжевается, но вся земная жизнь нам требуется для того, чтобы достичь своей цели.

Не утомил я вас? А? Может, раздать пряники и по домам уже? Ну еще немножко. Сейчас вот хочется об очень важном поговорить. «Батюшка, вы нам такие красивые слова и цитаты, из вас сыпется, как из рога изобилия – сыны света, дева со светильником горящим. Да, батюшка, из вас ритор еще тот. Вы краснобай, да, не зря вы член Союза писателей России. Свежо предание, но верится с трудом. Мы вот от вас подпитываемся, заряжаемся, но прекрасно знаем, что все ваши песни разобьются очень скоро о скалу нашего реального внутреннего печального состояния. Тут лампочка Ильича даже не поможет, когда я заглядываю в трущобы, фавелы собственной души. Если бы вы знали, что там у меня гнездится и какие помыслы меня посещают, вы бы иную тему бы завели».

Действительно, дорогие друзья, действительно Евангелие нам являет эту удивительную высоту и красоту и вдохновляет нас. Но на практике внутреннему зрению предстоит что-то совершенно иное. Что это иное и почему такой контраст со словом Божиим представляет наша душа? Все просто, все очень просто. Все возвращается к предмету внимания. Все зависит от того, чему ты внимаешь. Дело в том, что внимать Христу – это требует от тебя целеустремленности, веры, рассудительности, постоянства. Еще как-то ты должен это ухитряться, потому что твои дела за тебя никто не переделает. Внимать Христу – это такой незримый труд, ничего общего не имеющий с Инстаграм, Телеграм, где там вот вы знаете, батюшке посылают иногда, какие-то картинки посылают. Вот да, особенно чуть на праздник вот картинки какие-то вываливаются там, в Whatsapp’е ... «Батюшка, посмотрите, тут вот ролик я вам прислала про какого-то…да, хомячок съел попугайчика… там еще что-то». Я пишу: «Благодарю сердечно». «А еще прислать?». Я говорю: «Пока не надо». Дорогие, друзья, конечно, чем только не развлекает себя человеческая душа, но обращенность к Жениху сердца своего это какая-то тайна сокровенная, это первая и последняя любовь, и найти ее среди сынов человеческих не так просто. Может быть, и наше время непростое, XXI век на дворе, планов громадье.

Так почему, спрашивается, мое внимание, моя внутренняя интроспекция – то есть воззрение на своего себя, доставляет мне совсем другие виды и образы? Дело в том, что нас действительно некоторая паутина, некоторый кокон – лучшее сравнение с коконом, – опутывает. Мы действительно покрыты какой-то коростой – я веду речь сейчас не о теле, а о душе. Мы настолько с детских лет привыкли жадно впитывать впечатления этого мира, мы общаемся с этим миром, вступаем с ним в напряженные, драматические, иногда трагические отношения. И человек похож, знаете, на Лазаря четверодневного, обмотанного по рукам и ногам вот этим лентием, плащаницей спекшейся, пропитанной вязкими, тягучими какими-то смолами, не двинуть ни рукой, ни ногой. Ну представьте себе человека, который не может жить без телесериалов, без какой-то ежедневной телевизионной подпитки, да, он набирается еще стольких дополнительных темных впечатлений, что ни жив ни мертв. И вот этот кокон – это то, что мы видим, к сожалению… Не видно ни зги… Но кружится, ах, кружится, кружится голова, как голова кружится. Мы, наше нутро, наша внутренняя жизнь это, знаете ли, какая-то карусель, калейдоскоп, сумма воспоминаний, впечатлений, мечтаний, прожектов, это внутренний диалог с самим собой, с воображаемым собеседником, притом что не все собеседники воображаемые интеллигентные люди. Иногда я просто начинаю выходить из себя, вот спорить, вспоминаю какие-то конфликты, драмы, напоминаю собой гадаринского бесноватого, который без одежды слонялся где-то в каменных пещерах, бился головой об эти камни, внушая случайным прохожим чувство непередаваемого ужаса. Вот человеческая душа. Она стянута по рукам и ногам космическими демоническими силами. Слава Тебе, Господи, что человек исповедуется, но исповедь требует еще сохранения после причащения, сохранения себя во внимании Богу. Мы же часто выныриваем из храма и опять погружаемся в эту суету, в эту чехарду и, знаете, такое впечатление, что ты просто избитый разбойниками тот самый персонаж евангельский, который не мог двинуться, двинуть перстом, и над которым наклонился самарянин, увидев его израненным, и стал возливать на него вино и елей.

Так вот молитва дело трудное, потому что молитве нужно пробиться через этот панцирь, через эту коросту. Для того чтобы молитва нас удовлетворяла, мы не должны одновременно беседовать с помыслами, мы не должны отвлекаться на какие-то воспоминания. Молитва обращена к Тому, Кто меня видит, слышит, любит, Тому Кто простирает мне руки, Тому Кто зовет меня в единственность с Ним Самим. При том что предмет нашей молитвы не в космосе находится, а в глубинах нашего духа, вне времени и пространства. «Ты когда молишься, войди в клеть твою, затвори двери, обратись к Отцу, Который втайне, Он воздаст тебе явно». Так опыт показывает, что когда я захочу помолиться, весь этот панцирь, весь этот кокон приходит в движение – какие-то страсти-мордасти, страстные движения души. А еще не надо забывать, что лукавый посредством этих веревочек, как жонглер или фокусник, пытается нам еще бомбардировать наше сознание какими-то хульными, нечистыми, гордостными помыслами.

Особенно, знаете, обидно за что бывает батюшкам, что лукавый представляет Господа Бога немощному христианину таким судией, который холодно наблюдает за этим пресмыканием, судьей неумолимым, судьей, который вот-вот опустит свой карающий меч. Многие покупаются на это, у них чисто юридические, какие-то правовые отношения к Создателю. «Батюшка, я должна вам признаться, вы мне оказали такое доверие, благословили меня участвовать в круге чтения Псалтири, по кафизме в день, что-то у меня все покатилось, два дня кафизму я не читала. Имена, правда, прочитала, но вот что теперь делать, как восполнять. Договорились делать со мной по пять поклонов за мою маму, чтобы у нас выровнялись отношения, что-то мне было не до поклонов, как мне теперь эти поклоны восполнять, не восполнять?...». Но мы действительно переносим на Господа наши деловые отношения, наши задолженности, наши пени, наши штрафы. Священники по-разному вам скажут, кто-нибудь вам скажет: «Я за вас сделал поклоны, не волнуйтесь, давайте двигаться дальше».

Но только истина одна, когда я встаю на молитву, весь мир восстает на меня, препятствуя моему труду. А лукавый представляет еще это дело безнадежным, и многие двигаются порывами – то вдохновение к ним пришло после посещения обители, а потом оно ушло, и человек проваливается в какую-то апатию, не стоит и браться. Святые отцы говорят: возьми маленькое правило, чтобы тебя не угнетала его объемность, но старайся его держаться непременно. Второе. Даже если ты не чувствуешь никакого вдохновения, тебе кажется, что никакой пользы сейчас не будет от твоей молитвы – не жди у моря погоды. Ты никогда не дождешься, чтобы барометр показывал на ясно, начинай как бы обреченно, начинай в абсолютной темноте, но начинай. Потому что Тот, к Которому ты обращаешься – дивен Бог, творяй чудеса. А читая молитву, никогда не спеши, но знай, что тебе внемлет твой Творец, Спаситель и Судия, и поэтому обращайся к Нему как дитя – всегда с упованием, всегда с надеждой, зная, что Бог поймет и примет, не оттолкнет, помилует. О, если бы не храм, мы, наверное, бы заросли совершенно мхом и пошли бы ко дну. Слава Тебе, Господи, что часто храм творит с нами чудеса. Ты пришел никакой, а ушел – не ушел, а улетел, потому что дхнет Дух, и потекут воды. Знает Бог, как внезапно обогатить нищего. И часто эти наши неуспешности, эти отягощения попускаются для одного – чтобы ты наконец опустил свой вздернутый нос и понял, кто ты есть – немощь ходячая. Смирился бы в прах и персть, как этот блудный сын, который уже не имел силы идти и просто опустился на колени перед отцом. А тот, выбежав навстречу, обнял свое дитя и вдохнул в него дыхание жизни. Храм – это действительно наше спасение. Всякий христианин знает по опыту, сколько чудес являет нам Божественное слово, как Господь милостивно, безмерно милостивно меняет наше состояние от минуса к плюсу только потому, что мы переступаем порог храма. Я это как-то постарался запечатлеть вот таким образом:

Выходит пастырь на амвон, Одет он в ризу золотую. И льется колокольный звон, Воскресный день благовествуя.

Священника живит уста Огонь Божественного Духа, Так с гор заснеженных вода В объятия стремится луга,

Что обымает горный кряж. Здесь пламенем алеют маки, А водопад, как шумный страж, Всем шлет приветственные знаки. Каскады говорливых струй,

Слова крылатые с амвона Летят. А души поутру, Их словно птиц небесных ловят. Живит сердца людей Господь Своей нетленною любовью.

Вот Чаша, в ней Христова Плоть С Его за мир пролитой Кровью...

Таинства – это действительно источники, это горные ручьи, это родники. Пришел какой-то никакой прокаженный, почти умерший, сам себе противен. И вот коснулась благодать человека, незаметно он перестрадал, переборол, перемучился, и душа вдруг обретает способность летать. Вот почему идеал для нас – это, конечно, настолько довериться Господу, такое иметь упование, надежду на Небесного Отца, чтобы верить: Он никогда не оставит душу в темноте.

Дело в том, что Христос Спаситель из любви к человеческому роду, Отец. Сын и Дух Святой сотворили этот мир. Из любви к погибающим созданиям Бог стал человеком, из любви, единственно из любви Христос взошел на Крест. Он взял на себя твою вину, твои хвори, Он хочет тебе вменить Свое нетление и чистоту, и святость, только возьми – протягивает тебе светоносное одеяние, примерь, надень. В награду лишь за веру в Благодетеля, что, истощив все средства Своей премудрости и благости, Христос необыкновенно милостив к тем, кто говорит: Господи, прости меня, я ничего не могу, но помоги, просвети и яви мне Свою милость и любовь. И вот через Мать Церковь мы приобщаемся к этой любви. Иногда она нас постигает тогда, когда мы уже и вообще ничего не чаем и не ждем. И идеал молитвенной жизни заключается в этой неистребимой вере в любовь Божию, которая только и ждет, когда ты, совершенно разуверившись в самом себе, как любящий сын или дочь, всем смертям вопреки и вихрям враждебным назло, идешь ко Христу. И Спаситель всегда возьмет тебя, как малое дитя, на руки родитель и явит тебе чудо Своего Воскресения. Только вчера звучали эти слова: если не примете Царство Небесное как дети, не войдете в Царство Небесное. А если примете его с доверием в эту безграничную любовь, будете самыми счастливыми и блаженными людьми.

Я вот должен уже заканчивать, потому что больше часа слушать невозможно эти песни. Но как священник все-таки не могу не заметить, сколько людей разочарованы в земной жизни, сколько людей говорят, что они не встретили то, того, ту, на которых сделали ставку всей своей жизни. Сколько людей, которые почитают вместе с Шекспиром жизнь сценой, а себя едва ли не каким-то статистом или провинциальной актрисой, труд которой не оплачен по достоинству. Мало тех, кто имеет эту детскую, цельную светлую, здравую, гармоничную, неистребимую веру в любовь Небесного Отца, имеет вот это упование на Иисуса Христа, надежду, которая не посрамляет. Но мне правильно говорят: «Батюшка, это нужно выстрадать. Такое не получишь вот прямо авансом в наследство от родителей». Это нужно действительно, может быть, действительно нужно как-то так пострадать, чтобы увидеть эту десницу Божию в твоей жизни, которая тебя возьмет за шиворот и в награду за твой крик, наполовину смешанный с отчаянием: спаси меня, Господи, погибаю, тебя поднимет. Так, чтобы ты, как вот этот гадаринский бесноватый вчерашний, сидел, уже в одежде, и взирал на Христа, не сводя с Него взор. Это, может быть, действительно надо быть прокаженным, изгоем, и знать, как распадается твоя плоть, и увидеть отречение от тебя близких людей, чтобы, получив исцеление, вернуться ко Христу навсегда, и припасть к Его стопам, и никогда от Него не отходить.

Заметим, что в Евангелии, в евангельском повествовании ученики Христовы, они все такие. Мы сегодня читали про Иоанна и Иакова починивавших сети. И Спаситель Свой Божественный лик обратил к ним: следуйте за Мной. И какая-то произошла тайна, что они едва ли с папой успели попрощаться, не уверен, что он успел им дать благословение, потом-то, наверное, сам пришел Зеведей, и пошли за Христом, оставались с Ним навсегда. Может быть, действительно должна быть какая-то внутренняя драма у каждого из нас, чтобы полюбить и никогда не отвращаться. Не отрекаются, любя. У каждого, я уверен, совершенно уникальная история взаимоотношений со Христом. Но хочу сказать, нужно верить в любовь. Когда мы верим в эту безмерную, бездонную, необыкновенную, чудесную любовь к нам Иисуса Христа, все преображается, все исправляется, все гармонизируется. Господь никогда не остается в долгу. Но мало верить, нужно еще взыскивать Господа, с тем чтобы Он действительно прикоснулся к твоему сердцу. Нужно быть готовым истребить из своей души все, что Ему не нравится. Господь настолько Жених любящий, насколько и ревностный. И да, тут тоже приходится признаться, что иные бредят о совершенстве во Христе, и чего только ни рассказывают священнику о себе, но, простите, бревно останется бревном, пока ты его не попилишь и не вывезешь из чердака своей души, тут уж, без шуток, каждому нужно трудиться не за страх, а за совесть.

Но мне хотелось бы в завершение своего монолога, все-таки засвидетельствовать общую нам с вами веру. Счастлив тот, кто любим, и счастлив тот, кто в ответ любит. Любит тот, кто готов жертвовать – с легкостью оставлять все то, что необходимо оставить, дабы любовь была нераздельна и взаимна. Счастлив тот, кто идет навстречу любящему нас Христу, не почитая это жертвой или чем-то трудным, чем-то невыполнимым. И Господь каждый шаг, сделанный по направлению к Нему, награждает неизмеримо, и награда эта в глубинах нашей души. А награда эта –убежденность в том, что Господь тебя видит, слышит, поддерживает, осеняет, присутствует в душе твоей. И я закончу свои слова, свое размышление тем, что апостол Павел нам представляет в своих посланиях как идеал им достигаемой, закончу свои слова свидетельством апостола Павла, что есть истинная молитва.

Истинная молитва свершается уже не столько твоими слабыми силенками, сколько представляет собою таинственное действие Духа Святого в сердце, приуготовленном к вмещению этого «странника», как называл благодать Утешителя святитель епископ Игнатий Брянчанинов. Истинная молитва начинается с нашей обращенности к Богу, но продолжается и завершается обращенностью Бога к нам, когда уже не ты, но Сам Господь являет в твоей душе собственное действование. В чем это действование? А прежде всего в упразднении вот этой карусели, чехарды, калейдоскопа помыслов, мечтаний, особенно худых ощущений, когда Дух Господень, внимая нашему трудничеству бессильному, нам содействует и устанавливает, во вчерашней авгиевой конюшне моей души устанавливает какую-то тишину, молчание, умиротворение. Так что душа вдруг с удивлением узнает, что она есть нерукотворенный храм, а совсем не склад забытых вещей и не кинобудка, где крутятся какие-то дурацкие ролики без конца и без начала. Истинная молитва продолжается с завершением того маленького правила, которое вы на себя берете. Истинная молитва чем-то сродни вдохновению поэтов. Марина Цветаева говорит, что поэт слушает. Слушает… и не судорожно соплетает рифмы, а слушает, покуда не найдено, не обретено будет им именно то слово, которое, как кирпичик, должно войти и завершить тобой созидаемое здание, произведение.

Действительно, Дух Святой – живой и действующий. И напрасно думать, что Он вам будет что-то пришептывать. Немало людей, которые обольщаются помыслами собственной души, но правы те, кто говорят: Дух Святой являет Свое присутствие во внутренней тишине, когда человек вдруг обнаруживает свободу от вчерашнего пленения – отошла тревога, отошла печаль, отошло какое-то противное и позорное пристрастие. Где Дух Господень – там свобода. Человек отдыхает. И льется теплая лазурь на отдыхающее поле. Человек правильно молящийся обретает начаток вместе с тишиною мира, мира как состояние вышеестественное. Этот мир таков, что вы де-факто признаете: у вас нет никаких обидчиков, нет тех, к кому бы вы относились с недоброжелательством, нет тех, чьи бы огрехи по отношению к вам бы вспоминали, но вы вверяете всех милости Божией, потому что все также как и вы повинны пред Богом, но все призваны к той же полноте, которую дает вам Господь.

Истинная молитва насыщает человека, делает его свободным от всех болезненных привязанностей и пристрастий. Он начинает, христианин, понимать, что такое питаться Святым Духом. Само присутствие Святого Духа это есть жизнь с избытком, которая и прохлаждает, и умиряет. Вы погружаетесь в смирение, потому что понимаете, что Бог – всесовершен, а вы всего лишь полость, вы всего лишь чаша, и та недостойная, которую Бог посетил Своим присутствием. Истинная молитва отпечатлевает имя Иисуса Христа в самой глубине вашего духа. Да, действительно, тот кто правильно молится, всегда готов внутренне воззвать ко Господу. И хорошо об этом свидетельствуют и древние, и новые подвижники, имя Иисус становится для человека вожделенным, это некая опорная конструкция несущая, это та лоза, которая таинственно произросла в твоей душе, питая тебя присущими ей соками – светом, тишиной и миром. С вашего позволения, закончу свою сегодняшнюю затянувшуюся речь ну какими-то маленькими лирическими размышлениями. «Нежданные слезы».

Бывает, слезы льются сами, Мы их не ждем и не зовем. Как будто бусы нанизали, Не остановишь рукавом.

Так происходит от избытка Сокрытых в сердце горьких чувств. Их сдерживать – большая пытка, Заплакать – вырваться из уз.

Пусть слезы льются, канет горечь И мир на душу снизойдет. А миру радость будет вторить, Пчелиных сот янтарный мед.

Так что поплачь без утесненья И не стесняйся слез, дитя. Бывает знаком их явленья, Что посетил Господь тебя.

Вы из какого лагеря? (говорит подошедшей с розой известной о. Артемию прихожанке в полосатом платье). Подарите эту розу … подарите моему другу Виталику. Не откажите, пожалуйста.

«Персик». Сейчас время фруктов, дорогие мои, и эти фрукты – это точно что-то сорванное из рая. Вот мне, как старому священнику, уже удобно принимать всякие подарки. Но я должен сообщить собранию, что предпочитаю черешню, вишню. Вот. Черешня – это, знаете, динамит. Раньше я, когда был молодой, запросто запивал черешню молоком парным. Сейчас за вишню буду признателен. А вот «Персик».

Румяный персик бархатистый В моей покоится руке. Он сшит из тонкого батиста С румянцем нежным на щеке.

Но в мякоти таится сладкой Под спудом косточка, и я, Съев персик, от людей украдкой В сосуд из чистого стекла

Ее на дно со звоном кинув, Потом другие положив – ( так научился у лезгина Старик, я слышал, еще жив).

Настойку сделаю за месяц. Прошу испробовать, друзья. Но после берегитесь лестниц, С моей пирушки уходя.

А вот эта же монахиня, которые получила от меня «Деву с пустым светильником», говорит: «Батюшка, а как вот вы мыслите взаимоотношения с моими товарками? Так все красиво вы говорите, но вы поживите две недели в монастыре и разделите – это не наш Алексеевский, другой монастырь, – разделите послушание с этими существами. И я, конечно, хочу исполнить то, к чему вы призываете. Можете что-нибудь для моего ободрения написать?»

Я вот послал ей, назвал «Благоухание Христово»

Мы говорили о том, что Дух Святой осеняет человека, погружает его ум и сердце в тишину. А святитель Феофан Затворник говорит, что наше сердце должно быть сходно с долиной. А реки горные, с горных вершин вот идет эта влага, и едва лишь твое сердце перестанет напоминать Эйфелеву башню или Лахта-центр в Санкт-Петербурге, которая прокалывает небеса, а как долина … долина, как полость некоторая. Особенно это удобно во взаимоотношениях с ближними проверяется. Вчера вот меня допытывали там, на зум-конференции: «Батюшка, причастница подошла ко мне и назвала меня так, как я не могу воспроизвести на зум-конференции, мне жалко ваши розовые уши. И что мне теперь вообще делать и как жить?» Да как бы тебя ни назвали, если благодать Божия тобой усвоена, вы сразу найдете, что ответить. И медики … знаете, бывают нелегкие какие взаимоотношения у медиков. Вы, если благодать Божия вас осеняет, именно потому, что вы исповедали свою немощь и раскрыли сердце Христу, вот это благоухание тотчас положит вам на сердце какие-то слова: «Вы знаете, я услышал сегодня от вас этот комплимент – вы еще мягко обо мне говорите. У вас просто светлый такой взор и восприятие у вас, вы романтик. И я принимаю это слово как просто бейджик на грудь. Скажите еще что-нибудь». Да, мягкий юмор, немножко сердечности, и вы обезоруживаете всех ваших недоброжелателей.

«Благоухание Христово».

Если хочешь быть соцветьем и раскрывши лепестки Ночью, при лампадном свете, сердце к Богу обрати. Дышит пусть оно смирением в запредельной глубине. Аромат таков сирени по пленительной весне.

Он июньскими ночами в палисадниках стоит, Отгоняя все печали от прохожих. Сердце бдит И часов не замечает, собеседуя с Отцом. Так тычинки источают запах легкий, словно сон.

Не печалься, ведь словами никого не убедить. Слов послушают едва ли, что нам ближних бередить. Тайно изливай моленья без свидетелей в ночи, А как выскользнешь из кельи, мой совет тебе: молчи.

Будь соцветьем тонким, нежным, милосердием дыши И молись. Молись прилежно, сохраняя мир души.

Ну если вы так хлопаете, я вам сейчас еще что-нибудь прочитаю под конец из этой темы. Вот вам, например... Ну вот это же душа мне говорит: «Батюшка, вы знаете, иногда начальство вас так пропесочит, что не знаешь, куда спрятаться». Вот я сейчас найду... Да, с начальством нужно уметь себя вести, на глаза не надо попадаться начальству, быть каждой пробке затычкой. В армии, знаете, солдат под брезент спрятался и заснул. Робкой инокине посвящается:

Есть такие мышки, их зовут полевки. Чуть ты громко шикнешь, иль шагнешь неловко – Мышка в норку юркнет и дрожит там молча. Только ранним утром, после целой ночи, Носик вдруг покажет и опять забьется Вниз. Не выйдет даже, если светит солнце.

Да, это для робких душ. Она говорит: «А что про себя можете? А вы как себя чувствуете?» Я говорю, вы знаете, я тоже не из храброго десятка. И моя философия вот какая. «Сверчок».

Ну это лирический герой. Завтра придут в обитель: «Нам отец Артемий такое рассказал...» Не надо быть дураком, лирический герой и автор стихотворения – это совершенно разные понятия. Вам же и дадут монтировкой по кумполу. «Сверчок».

Сидеть сверчком за печкой в обители своей Хочу. Хвалиться нечем, как мокрый воробей Я облетел дорожки, наполнив прахом клюв. Едва сбежав от кошки в заснеженном углу

Двора. И вот я дома. Огонь гудит в печи. Глаза сковала дрема. От голоду урчит В ночи моя утроба. Под утро легкий сон С улыбкою незлобной ко мне, таясь, пришел.

И понял я что счастлив лишь в милом уголке. Год, месяц, сутки, час ли брожу здесь налегке По тропке средь деревьев иль к печке прислонясь, Читаю по Минее церковных текстов вязь.

Ну и последнее, дорогие. Отвечу быстренько на вопросы.

«Батюшка, а вы, мы заметили, чуть что куда-то уезжаете...»

Да, дело в том, что есть такая вирусная инфекция путешественника. И я знаю здесь людей, дорогой Александр Семенович, которые тоже болеют этим вирусом. И путешествовать еще Гончаров нас научил – «Фрегат Паллада» такое произведение написанное, где он описывает свое кругосветное путешествие.

«А куда вы путешествуете?»

Куда Бог приведет, куда спонсоры пошлют. Особенно люблю Петербург. И у меня есть убеждение, что москвичи не могут жить без Петербурга более двух месяцев. И вы знаете, Петербург – это действительно, Петра творенье, это такое наслажденье, это такие формы, это такие просторы. И нет писателя, который бы не писал в России о Москве и Петербурге. Очень интересное, самое, наверное, интересное сравнение у Гоголя есть Москвы и Петербурга. И вот, немножко вторя Гоголю, такой предлагаю диалог «Москва – Петербург».

Москва и Петербург – сестра и братец. Он франтоватый, а она проста, Заштопана, но в чистом платье. Он ждать ее на бал давно устал.

И мерзнет, мерзнет в глянцевом цилиндре, А фалды фрака вьются на ветру. Москва в цигейке и на шапке иней, Вся раскраснелась, выйдя поутру.

Он улыбнулся ей, сказав: «Уж не до танцев. А есть ли шанс нам где-нибудь поесть?» Она ответила: «Проедешь десять станций И не забудь на Трех вокзалах слезть.

Я угощу тебя, о франт, на славу, Моченых яблок и соленья дам. А ты во мне опять увидишь даму, И на мазурку вызовешься сам.

Ну и в заключение, сейчас уже мы буем с вами получать пряники. Они не только прекрасны... Можно я покажу ваш пряник собранию? Они не только прекрасны, но и сделаны без глютена, без термофила... без пальмового масла, то есть они очень полезны. Кому надо похудеть – похудеет, кому нужно набрать – наберет. И видите, этот отрок Артемий за лошадкой идет.

(… читает записку …)

«Поясните, если человек привык жить неинтересными интересами и делами этого мира, а привычки молиться особенно нет и ходить в храм. Что же может нарушить этот устроенный порядок, чтобы человек захотел-таки познать Бога, начал молиться? Отец Дмитрий Смирнов говорит, что спасутся те, кто готовит, убирает, заботится о других. Спасутся – то есть их сердце раскроется для Божественной благодати. Те, кто искренно заботится о ближних и при этом не обижаются на Господа. А благодать, она приходит... (Я сейчас расскажу, как она приходит к таким людям.) А может ли это заменить молитву или быть оправданием отсутствия молитвы?»

За ваше здоровье. Вы знаете, дорогие друзья, вот вам две судьбы из моего детства. У моей бабушки была подруга с фамилией Пестель. Она с бабушкой говорила по-французски свободно, в детстве она прочитала Библию на французском языке. И мне говорила: там я читала ветхозаветных пророков, такие ужасы там понаписаны, что-то я особо не испытывала после этого желания раскрывать Библию. Сама она была художницей, даровитой. А замуж вышла за скрипача профессионального, который учил, пытался меня мальчиком вдохновить игрой на скрипке, но не получилось у него этого тогда, по моей глупости. А можно было бы позаимствовать от него эту любовь к инструменту.

И вот Софья Евгеньевна Пестель была дамой светская, бабушку всегда звала на всякие выставки, благо Музей изобразительных искусств находится у нас в двух шагах. Приносила книжки бабушке. Ну например, «Опыты» Мишеля Монтеня – такой солидный том, издания «Памятники литературы». Вот бабушка читала Мишеля Монтеня, потом они обсуждали прочитанное. И когда наша семья обратилась ко Христу – свершилось это преимущественно после кончины бабушки, Софья Евгеньевна потеряла в ее лице такую задушевную собеседницу, а по старой памяти иногда нас посещала – троих внуков, маму мою. Была она похожа какую-то птичку – горбоносенькая такая, европейская дама, пожилая.

С ней была связана еще особая история ее молодости, когда с каким-то очень тяжким грехом, чувствуя невыносимую тяжесть и глупость от содеянного – она сама мне потом рассказывала об этом, я даже описал это в своих воспоминаниях. Она пришла единственный раз в православный храм, вот хотелось ей очиститься, освободиться – человек нравственный, но всякий может ошибиться. И к батюшке попала, батюшка не проявил, видимо, какого-то внимания. Может быть, сказал: ну что вы молчите, вы будете грехи называть или нет? Вот. Она в душе-то каялась, но настолько человек уязвимый был. Сама интонация может вам помочь закрыться, как вот, знаете, устрица закрывается. И она не сказала грех. В душе очень каялась, но не сказала. Вот. Батюшка тоже, видимо, спешил, говорит: Бог простит вас, во имя Отца и Сына и Святого Духа да простит, идите, причащайтесь. И вот не назвав этого греха, которые просто вопил, хотел этот грех из нее был изблеванным, она пошла единственный раз в жизни ко святому Причащению. И мне рассказывала, я был уже тогда учителем русского языка и литературы, воцерковленным. И говорит: «И что ваши таинства? Я причастилась – и ничего не почувствовала. Ничего. И ваши таинства, как и Евангелие, еще неизвестно кто написал и кто что придумал». Вот такие речи. Пестель, он и есть Пестель. Вот да.

И я помню, как эта дама, близкий нам человек, как-то вошла в нашу комнату с матушкой тут, на Остоженке. Мы после венчанного брака, небольшая комната, вся в иконах простеньких, тогда и писанных-то икон никаких не было. Я был один, она вошла, так смотрит. Когда бабушка была жива, никаких икон у нас не было, спрятана была единственная бабушкина икона в ее пальмовом ларце. А тут эта икона у меня оказалась повешена и вот эти простенькие литографии, прямо даже из «Журналов Московской Патриархии» мы вырезали иконы и булавочками прикрепляли на стене. И она так смотрит на все, говорит: «Что это у вас, что это у тебя здесь такое?» Говорю: иконы. «А зачем так много? Одной недостаточно?» Я говорю: ну это вот икона – Сергий преподобный, покровитель учащихся. А вот наша с матушкой икона венчальная – вот царица Елена, вот отрок Артемий. «И что? Вы перед этими иконами молитесь?». «Ну постоишь как-то, уже легче становится». И так она, помню, похожа была на какого-то филина такого или сову. Такой у нее носик, она стоит в проеме комнаты, и в завершение она сказала, слова до сих пор эти я помню: «Молитва тебя не спасет!». А нужно читать книги – Мишеля Монтеня там, Марка Аврелия, императора....».

Интересно что впоследствии – уже ей было за 90, Бог дал ей долгие годы, – она почему-то прилепилась к католическому храму на Лубянке. И к ней приходили вот эти католики, она им и квартиру потом завещала. Ну католики знают, как ухаживать. И говорила мне: «У вас в храме ничего непонятно. А вот у католиков сядешь – музыка играет и становится приятно». Так вот и ушла в мир иной эта душа – художница, талантливая. Вверяю ее милости Божией. Пусть Господь Сам... Помню ее мужа, Лаврентия Павловича – маленький такой, был ли он религиозным не знаю, играл, у него такая была певучая скрипка, и он говорил: «Артемий...». Я стоял перед ним, пятиклассник, и помышлял: поскорее бы убежать на речку Оку, там где брат Митенька, где лодки, футбол на пляже. А он говорит: «Ты послушай, послушай...» Ля-ля ля-ля ля-ля-ля... И слеза у него, скрипка пела. А я смотрел – он такой был маленький, у него были уши, а из ушей у него такие кустики, старческая растительность такая. И я смотрел на эти кустики и вместо того, чтобы заплакать вместе с ним... Ля-ля-ля ля-ля... Смотрел на эти кустики и думаю: какой же ты противный... Вот вам жизнь пионера!

И вторая судьба. Ну многие знают, кто читал мои детские воспоминания, ангел нашей семьи, мы его звали дядя Ленечка – это тот, кто нас взял как приданое с мамой. После того как папа нас, по недоразумению совершенно, покинул. Дядя Ленечка взял маму, они там в одной группе студенческой, и все были влюблены в маму, все, весь институт Энергетический весь ходил за мамой. А мама вот взяла дядю Ленечку, точнее согласилась быть взятой. И он … папа у него погиб на войне, мама была партийная … И он, как вот в этой записочке написано, он был просто ангелом, чернорабочим ангелом. Вот сколько мы его помним, он выносил всегда ведро – у нас не было этого, мусоропровода, он всегда покупал продукты, он никогда не любил есть эти продукты. Чем они были вкуснее, тем меньше он их любил. Не любил клубники, не любил дыни. Единственное, что он любил – это яичницу с беконом.

И вот, мама приходила из храма, он ее ждал, и яичницу с беконом, кофе. И всю жизнь он был таким рыцарем. Возил, потом носил в храм детей моего брата единоутробного, почившего. Приносил, потом приводил … но это был просто ангел. Он никогда не произнес ни одного неприличного слова, он не любил пошлости. Приходили вроде друзья, ну и с христианскими убеждениями, но могли какую-нибудь отпустить шутку, он никогда не смеялся, если что-то неприличное, никогда не спорил, никогда не укорял нас. И мама недоумевала, почему он не может взять в руки Евангелие. А он говорил, что он не готов пересматривать свои убеждения. Да, бывает, человек психологически даже уже не может прикоснуться к Евангелию, потому что он живет нравственно и чисто.

Но, конечно, такой райский цветок, конечно, он был Господу ведом и любим. И его душа раскрылась, как подснежник, перед кончиной. Батюшка нашего храма… Он, конечно, отказывался, мама ему много раз предлагала… Потом сказал: ну если тебе нужно, хорошо, пусть придет батюшка. Из любви к маме. И отошел к Богу, мне кажется, что он прямо из первого класса церковноприходской школы прямо перешел в духовную академию туда. Это был настолько скромный человек, это вот как отец Димитрий: спасутся те, кто готовит, убирает, забоится о других – вот это мой, наш, раб Божий Леонид. Помяните его райскую душу, он за вас помолится. Ну как спасется? Вот душа его раскрылась, просто раскрылась, как нежное соцветие, навстречу Христу.

«Господь и Царство Божие внутри нас, когда мы причащаемся. А святые тоже оттуда смотрят на нас? Ведь они пред лицем Божиим».

Совершенно правильное мистическое озарение. Если Царство Божие, вход в Царство Божие там, внутри нас, если там открывается небо человеку, то значит и святые, они всегда рядом со Христом, и когда мы причащаемся Святых Таин, то есть верим, Сам Христос непостижимо с нами, это значит, что все святые составляют некое светлое облако. И если бы у нас открылись глаза, мы вели себя куда бы осторожнее и трепетнее, понимая, в каком мы находимся вышеестественном состоянии. Один батюшка причастился Святых Таин, потом так присел – в алтарях очень удобные кресла такие вот, для архиерея, иногда мы, батюшки, ну не претендуя на архиерейское место, так вот присядешь. И вдруг у батюшки открылись глаза, он увидел, что Христос восседает на престоле – и это было все внутри него. Ему предстоят, Господу, Богородица, Иоанн Предтеча, окрест Серафимы и Херувимы. Бог открыл ему, что небо духовное, вот вход в него находится внутри человеческого сердца. А один из Оптинских старцев, Анатолий (Зерцалов), говорил, что в сердце того, кто любит имя Иисусово – и Афон, и Киев, и Иерусалим. И говорил, что нет нужды паломничать тому, кто предоставил Божий благодати место в душе своей.

Читает записку.

«Как укрепиться в доверии ко Господу, как преодолевать маловерие и самоуверенность?»

Ну вы знаете, жизнь всему научит. Я могу на это только сказать: а кому еще доверять, как не Господу. Со креста неправды не говорят. Спаситель это Тот, Кто нас соткал – наедине, сказано, Ты сотворил сердца человеческие. Спаситель Тот, Кто извел нас в это бытие. Он каждый миг нашего земного бытия обымает нас, и бережет нас, и хранит. Спаситель приуготовил место нам в вечности. И если разобраться, ну а кому еще доверять? Раньше были советские времена, люди писали: «Дорогая «Комсомолка», объясни мне, как это так получилось, что Луис Корвалан до сих пор за решеткой?» Да, вот люди были такие наивные тогда: дорогой «Будильник», дорогая «Утренняя почта» – надо кому-то верить, кто будильнику, кто почте...

А Градский как пел? И я у него освящал квартиру здесь вот, на Тверской, да, и крестил ребенка у него дома. Он потом говорит: «Батюшка, извольте покушать». Очень вкусно все было, замечательно. Особенно запомнились какие-то, знаете, уточка и были такие груши, томленые груши, запеченные с каким-то таким глазированным таким, вот эти жареные груши... Александр Семенович, я не забуду никогда. И помните, да, мне, конечно, было интересно с ним пообщаться, верующий человек. Сейчас, вы знаете, благодать Божия нашла свои места в сердцах везде и всюду. И как это он пел, помните, особенно молодой Градский – такие у его большие очки красивые, шевелюра какая, пиджак, и как он поет: «Как молоды мы были...» И прямо у женщин мерцательная аритмия. Да, «как верили в себя». В кого-то надо, во что-то верить.

Ну конечно, мы с вами доверяем нашу жизнь всецело Господу, и Он в долгу не останется никогда. Потому что чуть только на Него ты возложишь упование, как Он и предупреждает: «Не надейтесь на князей, на сынов человеческих. Блажен муж, ему же Бог Иаковль помощник его». Бог за дерзновение в вере награждает неизреченным образом. И каждый имеет множественные подтверждения, как угодна Богу детская зрячая и горячая вера. Вы знаете, столько на дню, на неделе ситуаций, препятствий, встреч, которые превышают твои человеческие возможности – как это разрулить, как выйти из положения, избавиться от опасности, утешить огорченный дух человека. Вот только вспомнишь: «Господи, Ты только можешь все это. Ты сам управи. На себя не надеюсь, помоги». И чудесным образом как все управляется.

(… читает другую записку …)

«Как сочетать способность постоять за себя и способность молиться? Хранить мир, не уничижая мысленно оппонентов. Если по устроению ты слаб, ты раним, ты тревожный. И если уж я собираю силы, как все это сочетать с внутренним смирением? Не получается, теряю дерзновение пред Богом».

Этот молодой человек (автор вопроса – прим. ред.) подрался у нас в обители с какой-то тетенькой. Вот. Тетенька, видимо, кикбоксинг, как даст ему в солнечное сплетение. А он не был готов к этому и ногой заехал ей по бедру. И потом они оба прибежали на исповедь, говорили: «Батюшка, что у вас в храме происходит?» Ну шутки – шутками… я в ужасе, я в шоке был. Вот.

Да, вы знаете, вот еще раз ну я только могу из своего опыта сказать, что когда мир Христов действительно тебя осеняет, до тебя никогда не дойдет никакая инвектива, никакая заковырка. Если благодать тебя осеняет, ты находишься вне времени и вне пространства, ты у Бога в объятиях, и ничто земное не может до тебя коснуться. Оскорбляют ли тебя, теснят тебя – ты просто как блаженный, вот, да. И это каждый из нас знает по опыту. Когда у вас прекрасное настроение, вас никто не может обидеть. Представьте себе, что вы сегодня, вот я недавно, получите миллион. «А что вы получили, батюшка, какой миллион?» Это особый разговор, не надо об этом сейчас. Ну вот если вы внезапно обогатились – да у вас соловьи поют в душе. Вы идете какой-то как блажной: «А я иду, шагаю по Москве...» А вы мне говорите: «Че раззявил пасть?! Красный горит!» А ведь вы правы, я постою. «Отчего, отчего так хорошо?» Вот. Так что если у вас на душе мир, вы мне не рассказывайте, что вы его можете потерять от какого-то оскорбления.

У меня может быть не так много было таких ситуаций. Но одна ситуация запомнилась очень хорошо, когда после удачной лекции, беседы в светской аудитории, педагоги, вообще там никого близко не было церковных людей, в Севастополе, на день Кирилла и Мефодия, какая-то конференция. И я как священник вместо всяких там проблем шрифтов и орфографий рассказал о своем впечатлении посещения Словении. А Словения это прекрасная страна, по которой Кирилл и Мефодий двигались, и там такая долина перерезает эту страну, и святые Кирилл и Мефодий из Панонии, из Венгрии, двигались вот по этой долине, и там остались до сих пор знаки их присутствия. И весна, я рассказал о том, какая это долина, и как славянские племена отзывались на слово этой удивительной двоицы. Короче вышел в пасхальном настроении. Тем паче это была весна, май. И это было правительственное здание, еще в украинские времена, и на ступеньках – длинная такая лестница, прямо как в Таганроге эспланада, и какая-то бабуся, маленькая, щупленькая, такие обычно живут 200-300 лет, как Тортиллы такие. И у нее глазки-буравчики. А я молодой священник, крест у меня. И она говорит: «Кресты понавесили, идолопоклонники!» Ну сразу стало ясно, что это за «райский фрукт» – иеговистка или баптистка. Такая жилистая прямо, вы знаете, ее даже не пожаришь ее, это про нее, знаете, такое присловье: недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах, ее обугленная тушка... И я говорю: подождите-подождите, постойте… Кресты понавесили. И задал ей вопрос из Ветхого Завета (они считают, что они знают Библию). Каким образом Моисей, через которого написано «не сотвори себе кумира», повелел Голиаву и Веселиилу – это были люди, одаренные даром творчества, изобразить херувимов из золота, осеняющих ковчег и рисунками покрыть шкуры, которые образовали покров над скинией переносной? Ну-ка расскажите мне, каким образом человек, через которого человечество получило заповедь «не сотвори себе кумира», повелел отлить, очевидно по повелению Божию, изображение серафима? Скажите мне. «Скажи ты мне, скажи ты мне...». И она вдруг как матом меня послала... Реально. Причем это было не любительское какое-то, знаете, в бане там обожгли дяденьку, поддали, вырвалось случайно. А это прямо была такая фигура многоэтажная. Вот. И вот я вам на духу рассказываю, у меня было прекрасное пасхальное настроение. Так, ясно. Ну в душе моей духовный мир приоткрылся еще с иной стороны, но сердце совершенно спокойно, умиротворено. Ну я ей не говорю: продолжайте пожалуйста. Я ей говорю: «Диалог окончен, до свидания». Вот. Но было совершенно спокойно. Я поэтому не могу поверить, что человек, находящийся в благодати Божией, его и вывести из себя невозможно. Заканчиваем, дорогие друзья, а то пряники заплесневеют.

(… читает другую записку …)

«Могли бы вы рассказать немного о действии благодати Божией в алтаре? Каким в идеале выходить священнослужителю после завершении литургии? В алтаре же непосредственно с ним находится Христос».

Христос находится не только в алтаре. Он находится и с каждым из нас, потому что мы Христовы, мы живые камни. Собственно, здание Церкви – это мы, и каждый из нас это живой камень, такой прозрачный, в котором Христос таинственно действует. Ну конечно, ваш вопрос уместен. Алтарь, как писали раньше на табличках в советское время: алтарь – место особого присутствия Божия.

Я помню, впервые в жизни, когда нам с братом старшим позволили войти в алтарь храма Илии Пророка, что в Обыденском переулке – это была пасхальная ночная литургия, возглавлял службу старейший тогда клирик Москвы, протоиерей Николай Тихомиров, ему было около ста лет, он был такой весь светленький, прямо светился изнутри. И мы смотрим открытым взором на происходящее в алтаре. Вот уже свершилось преложение Святых Даров, батюшка дробит копьецом части, которые будут преподаны верующим. И я смотрю на это со страхом, не веря, что нам на это можно взирать. И, знаете, долго-долго потом сердце возвращалось к этому. Потому что действительно, если ты стараешься быть благоговейным и молитвенным, то дивен, «свят храм, дивен в правде». В алтаре или не в алтаре Господь действительно открывает нам чудеса Свои. «На кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих».

У нас сегодня в Алексеевской обители служит батюшка из Чукотки – интеллигентнейший батюшка – филолог, по-моему, тоже, – отец Максим. Вот мы с ним служили в алтаре. И, знаете, он закрыл глаза, я прикрыл глаза, никаких лишних разговоров, настолько Божественная Литургия это то, что свершается Господом Богом при вашем минимальном участии. Отвечу вам словами царя Давида: «Едино просил от Господа, еже зрети ми красоту Господню и посещали храм святый Его».

( …читает записку …)

«Моих сыновей волнует вопрос брани, распространившейся в интернете, и не только. В сводках с фронта, телеэкрана, спектакли, фильмы...

А уже закон существует, между прочим, запрещающий в публичном пространстве всю эту пакость.

...в семейном общении….

Не приведи Господь!

...Если ты не можешь поддерживать такое общение, тебя считают слабаком...

Ну вы знаете, давайте с вашими сыновьями познакомимся. Я думаю, что мы не будем друг друга называть слабаками. Это где-то они вращаются в группе риска, наверное.

...маменькиным сыночком…».

Как это прекрасно, быть маменькиным сыночком. Вы знаете, я сын свой мамы. Мама у меня воспитывалась в дворянской усадьбе. Поэтому ваша речь мне непонятна, переведите, что вы сейчас сказали.

А вот была у нас такая родственница далекая, моя бабушка, двоюродный ее брат, Петр Глебов – Григорий из «Тихого Дона». И вот у Петра Глебова мама была знаменитая красавица дореволюционная – Марица. Из-за нее стрелялись мужчины. Был у нее нездоровый, видимо, муж, тоже из дворянской фамилии, и он застрелил собственного дядю из ревности. Государь поэтому отказал этой тете Марице – в интернете почитайте эту историю, – отказал этой тете Марице от двора, хотя она как бы и не очень виновата. Ослепительно красива, мужчины с ума сходили.

Да, и я еще помню ее, Александр Семенович, не поверите, я помню ее вот такой пятилетний мальчик, она двухметрового – ну не двух, наверное, метр восемьдесят пять, – но такая красивая, вот такая, вот такое у нее было платье... Потерпите, пожалуйста, ладно? Вот такое платье, да. Вот, да, шляпа была какая, Лидия, не такая как у вас. У вас шляпа называется... поганка. Вот. И только фруктов не было. И вот она говорила: «Я мать «Тихого Дона» и тетка советского гимна» – Сергей Владимирович Михалков.

И вот эта тетя Марица, значит, последние годы она оставалась барыней, оставалась красивой. Следила за собой, зубы чистила по утрам без напоминания. И вот она сидит на завалинке, на крылечке, на даче, и там какой-то Вася, который делал по двору какие-то работы, колхозник Вася, может, подвыпивший был. И что-то он беседует с тетей Марицей и пересыпает отборным матом свои воспоминания, как бы не понимая, или считая, что она своя в доску. Вот она с императором под ручку ходила, вот он ей рассказывает о горечи своей жизни – там тарарам-там-там. А Марица так: угу, угу... И в это время няня выходит. Няня, которая всю жизнь с ними прожила. И понимает эту жанровую сцену. И говорит: «Марица, скорее домой! Скорее домой». «Ты что?!» – этому Васе. Тетя Марица говорит: «Не беспокойтесь. Потому что он делится своими впечатлениями. Но я ничего не понимаю, что он говорит». Вот, да. Так что маменькин сыночек – это прекрасно.

«Как в наше время интернета защитить детей и внуков от этого общения? К сожалению, среди молодежи все реже встречаются те, кто может поддерживать разговор без ласкающей наш слух лексики».

Ну вы знаете, вот у нас, например, пряники, сейчас вы получите пряники или вы уже ничего не получите. Заканчиваем. У нас пряники эти пекут три брата. Все трое здесь, нет? Можно позвать их, пожалуйста, сюда? Братцы-пряники, где вы. Сейчас я вам такое покажу....

(…показывает братъев-близнецов – тройняшек, которые выпекали пряники...).

О поездке в Белоруссию долго я рассказывать не буду. О чуде могу рассказать. Когда приехал в небольшой скит – скит от Ефросиньевского монастыря, вышли там сестры и говорят: «Батюшка, у нас чудо. – Какое чудо? – Оно связано с вашим приездом. – А что такое? Не пугайте. – Мы вчера выходим с крыльца нашего скитского здания и там небольшие какие-то вязы растут. И вдруг три огромных белых выросли за ночь, прямо крепыши такие, выросли за ночь, и больше нет ничего. Три белых. Это же понятно от кого. Вас ждет суп с белыми грибами. Больше нет белых, ну там какой-то червивый один. Это же вылезли на ночь такие боровики, не по времени. Хотя говорят июньские белые в принципе бывают, вот тепло...» А, много? Так вы что, покров чуда снимаете? Вы что, писарь? Белинский? Стыдно вам сейчас, очень стыдно. Так.

( … читает другую записку…)

«Нельзя искать чувств, искать радости...»

Искать нужно Христа. А уж Он Сам говорит: радость Мою даю вам. А то так вы можете искать радости... «Lucy In The Sky With Diamonds», ЛСД – радость для немногих. Хорошо, что меня никто не понимает, о чем я говорю. А вот «медики» к нам приезжают, такие охламончики. «Что это у тебя глаза в кучку? – «Лирики» наглотался». Никто кроме «медиков» не знает, что такое «лирика», да, колеса большие.

И вот быть в этой ощутимой благодати не от нас зависит. Благодать сверхчувственна, благодать в том, чтобы никого не осуждать. Никому не досаждать и всем мое почтение. Вот вам благодать. «А старец Амвросий отвечал на вопросы: никого не осуждать, вот и есть благодать».

«А если ты пытаешься обратиться к Богу, а у тебя не получается?»

Пытайся и дальше. Да, пожалуйста, давайте вот. Пытайся, вот обращайся и в неуспехе твоего делания полагай успех. Вот терпение и труд все перетрут. Сейчас получите пряник, и все ваши скорби обратятся в радость.

«А тут еще и ближние...»

Ну мы уже с вами про тетку, про бабусю с матерком рассказали, что еще нужно.

«На физическом уровне благодать исцеляет?»

Конечно, и такое тоже бывает, когда Богу угодно. Во вчера я, как Александр Сергеевич Пушкин, приволакивал ногу. Вы знаете, что у Пушкина приволакивалась нога? У него правая, у меня левая. «А почему, батюшка, у вас приволакивалась нога? – А вам это интересно? – А это самая интересная часть нашей лекции. Что случилось?» Дело в том, что на прошлой неделе меня принимали в сельском доме... Это интересно? И сказали: батюшка, что вы хотели бы, запивать чем вы хотите рыбку? Вот гранатовый сок? Прямо налили я выпил. А жарко, хочется еще. Еще выпил. И двое суток я пил гранатовый сок. А в нем есть провокация, как и в черешне. От него может произойти некоторая революция, которая будет давить вам на нервные окончания. Ну в молодые годы вы, как медведь, жрали, пили без последствий. А сейчас все деликатно стало. И нерв седалищный сказал: я здесь, батюшка. Инезильда, я здесь. Так исцеления бывают через руку врача. Пришел врач вечером, просто доктор Айболит. Ну что, батюшка, давайте я вашу ножку пощупаю. Как стал щупать, я говорю: вы что? А что я? Как вы себя чувствуете? Как будто какой-то сталепрокатный цех там. Это, говорит, с нервом общаюсь, а вот сегодня я ... ( изображает облегчение ). Да, так что благодать лечит через руки врачей.

Дорогие друзья, давайте мы с вами закончим здесь. Последний вопрос. Почерком непонятным. Я благодарю вас за внимание. Мы сейчас, с вашего позволения... это, по-моему, грейпфрутовый. О счастье, о радость, о сладость. Некоторые говорят: где оно, это счастье? Вот оно, счастье. Для труженика и хлеб сладок, и свет мил. Мы сейчас, дорогие друзья, будемте подходить за кусочком счастья. Если вы положите пряник под матрас, то ваши долги вам простятся. Если под подушку – восстановится благодатный сон. Если съедите – будете стройные, как Майя Плисецкая. Если кому-то подарите – жар-птица влетит к вам в форточку сегодня вечером.

Давайте мы, да, после чего мы сделаем небольшую паузу, посмотрим книжечки, может быть, выйдем на балюстраду, подышим пять минут и потом подойдем и пирожок местный местного разлива, что-то там рыбное, маленькая фантазия. Ну тоже прошу, подошли к пирожку – не надо спрашивать: «А можно для племянницы? Она сейчас едет из Серпухова. – Ну можно. – А вы знаете, у племянницы еще такса, очень любит пирожки. А можно и таксе?». Ну таксе давайте уж как-нибудь какой-нибудь китикет. Этикет, правда? Помолимся...

Я со своей стороны, как недостойный пастырь, благодарю вас, дорогие браться и сестры, что вы такую сложную тему, далекую от злободневности жизни, изволили высидеть. И дай Бог, чтобы как курочка Ряба снесла золотое яичко, и мы с вами высидели эту искорку Божий благодати, и пусть она ведет нас сегодня до вечера, и на душе будет радостно и светло. Просьба, вот такой ручеек, и я с удовольствием прянички вам раздам...

— Материалы предоставлены Алексеевским ставропигиальным женским монастырём.