ЦЕРКОВЬ ВСЕГДА ТВОРЧЕСКИ ПЕРЕРАБАТЫВАЛА И ВОЗВЫШАЛА СТИХИЮ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ

Протоиерей Артемий Владимиров, известный проповедник, филолог и писатель, проторил нетривиальный путь к музыке. Мастер художественной речи, вдохновенный оратор – свои выступления на сцене он усиливает живым звучанием классических произведений и вносит духовный оттенок в светские концерты. О музыкальных традициях в семье, о силе воздействия русской музыки, об отношении Русской православной церкви к русским народным инструментам и культурному наследию отец Артемий рассказал сайту Тремоло / Академия народных инструментов.

Отец Артемий, есть ли музыкальные корни в вашей семье? Откуда истоки вашего интереса к музыке?

Из детства. В нашем домашнем быту была заведена традиция семейных музыкальных собраний. Моя мама любила романсы, и к ней часто присоединялись две ее сестры. Помню, будучи школьником, я удивлялся, что окружающие меня сверстники не знали, например, слов романса «Я встретил Вас». Лично мне знание русской романсовой лирики казалось совершенно естественным.

Мой брат-близнец, Дмитрий Гайдук, рано обнаружил абсолютный слух и незаурядный пианистический талант. Он очень быстро стал подниматься по лестнице совершенствования исполнительского искусства, окончив ЦМШ, училище при консерватории и саму консерваторию. С десяти лет он уже концертировал в филармонии, а на седьмом конкурсе Чайковского занял четвертое место. Одна пожилая супружеская пара, услышав игру моего брата, подарила нам рояль фирмы «Бехштейн», «освященный» руками самого Сергея Васильевича Рахманинова. Вот за этим-то роялем брат мой проводил дни и ночи, никогда не тяготясь музыкой, которая была частью его жизни.

Бабушка предпринимала попытки обучить и меня игре на пианино, потом на скрипке и, наконец, на флейте, но, увы, все они оказались безуспешными. В то время я уже посвятил себя филологии: увлекался литературой, читал книжки, изучал английский язык, и… вместе с тем, поигрывал в футбол.

Наш дом, действительно, всегда был наполнен музыкой. И если в юности меня, быть может, и утомляли музыкальные экзерсисы моего брата, то сейчас я вполне осознаю, что благодаря его занятиям я получил возможность приобщиться к сокровищнице русской музыкальной культуры.

Вы сопровождаете концерты собственным художественным словом. Здесь совместились ваше профессиональное владение литературой и любовь к музыке?

Я чувствую необходимость делиться словом с соотечественниками, и последние, может быть, пятнадцать лет стремлюсь сочетать жанры слова и музыки. Единение классических жанров: слова, вокала, инструментальной музыки – благотворно отзывается в сердцах слушателей и облегчает восприятие, если только оратор и музыканты находят общий язык и понимают друг друга.

С какими музыкантами вы сотрудничаете?

Творческие отношения у нас налажены с хором «Благовест», исполняющим преимущественно духовные песнопения. Сложились дружественные связи с Тихоокеанским симфоническим оркестром, благодаря дирижеру, прихожанину нашего храма Дмитрию Банаеву.

Недавно я познакомился с замечательным дирижером народного оркестра Евгением Волчковым. По его инициативе мне выпала честь несколько раз держать слово в Концертном зале Российской академии музыки имени Гнесиных. Также я приглашал небольшой коллектив под управлением Евгения Анатольевича украсить и мои собственные литературные вечера. Все это весьма органично и традиционно для подготовленной публики.

Присутствие священника на концертной сцене не в духовном концерте нельзя назвать традиционным явлением.

«Слоны в диковинку у нас!» Какое-то время назад, это, может быть, и было в новинку. Но батюшка выступает не как концертант, а как рассказчик или ведущий, обращающийся со словом, в частности и с художественным словом.

Вы сопровождаете презентации своих книг музыкой…

Мне, в качестве скромного члена Союза писателей, приходится представлять различным аудиториям свои маленькие смертные творения. Недавно в концертном зале павильона «Космос» на ВДНХ вместе с ансамблем народных инструментов Евгения Волчкова я рассказывал о книге «Душа с душою говорит». Это размышление о душе современного человека, иллюстрированное поэтической перепиской, диалогами с известными и неизвестными публике поэтами – в книжке собрано более семидесяти имен. Признаюсь, до сих пор душу греет воспоминание, что тысяча человек, как одна семья, глубоко и остро воспринимали авторское слово.

Так же, в марте этого года, в Центральном доме литераторов я представлял детскую книжку о Епифании Премудром. Это ученик преподобного Сергия, составивший первое житие Радонежского угодника. В этой презентации участвовал детский симфонический оркестр; юные виртуозы помогали мне раскрывать тему о том, как в тиши монастырской возрастал задумчивый молитвенный мальчик, будущий составитель жития преподобного Сергия, святой Епифаний.

Комментирование концертов – это особая миссия проповедника?

Я бы не сказал, что это «комментирование». Помню себя юным отроком на концертах, когда замечательные музыковеды, такие как Светлана Виноградова, собирали большие аудитории пионеров, знакомили детей с классическими музыкальными произведениями. У священника иные намерения и цель. Они звучат в словах Александра Сергеевича Пушкина: «И тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Пробуждение чувств добрых или, по крайней мере, снятие стресса, напряжения современной аудитории – совсем немалая задача для пастыря. Сегодня концертные залы заполняются живыми современными людьми. Не следует думать, что это какие-то аборигены, которые никогда не переступали порог Божьего храма. Многие слушатели с большой радостью берут у батюшки благословение в антракте. Тем паче, если этот батюшка по телеканалу «Спас» едва ли не каждые две недели входит в их дом как добрый собеседник.

Мне понравилось ваше высказывание на одной из презентаций, где участвовал ансамбль народных инструментов: «Русская музыка имеет особое воздействие в силу своего генетического кода на носителей русского языка». Здесь вы говорили о русской музыке вообще или о русских народных инструментах?

Нетрудно заметить, что творчество Мусоргского, Римского-Корсакова, Чайковского, Рахманинова и позднейшего поколения отечественных композиторов корнями уходит в русскую музыкальную культуру, в частности, церковное пение. Народные мотивы прослеживаются в основе знаменитых симфонических творений. Всё это можно объединить словами: «…здесь русский дух, здесь Русью пахнет».

И конечно, русские народные инструменты, особенно в оркестровом исполнении, отличаются особенным лиризмом, задушевностью. Когда соединяются переборы гуслей, домр, балалаек, сердце современного человека, нередко перегруженное механическими ритмами и электронной музыкой, тотчас отзывается на эту мелодику, восходящую к русской акапельной песне. Даже необъятные просторы нашей страны, ее уходящие за горизонт поля, леса без конца и края, плавный рельеф местности, определенным образом влияют на устроение человеческой души, определяют ее склонность к размышлениям о краткости земной жизни, о вечности, нас ожидающей.

Всё это вобрали в себя наши классические композиторы. Даже малые формы, например части из «Времен года» Чайковского или его «Детского альбома», сопряжены с народными песнями или теми колыбельными, которые Петр Ильич слышал из уст своей мамы или няни. А уж русское оперное искусство прямо уходит в эту вокальную народную стихию.

Я всего лишь любитель музыке, просто скромный слушатель, который, достигнув почтенного возраста, открывает для самого себя подобные сокровища в нашем музыкальном наследии. Признаюсь, что в студенческие годы я больше смотрел в книгу. А пастырская жизнь конца восьмидесятых-девяностых, 2000-х годов была настолько полной, насыщенной трудами, что мне было не до концертов. Три-четыре дня в школе, едва ли не ежедневное богослужение… Хорошо, если краем уха в машине послушаешь Андреа Бочелли.

А сейчас стараюсь периодически выбираться на концерты. На меня живая музыка производит всегда огромное, поистине вдохновляющее впечатление. Оркестр – это единый живой организм, особенно, если дирижер любит своих музыкантов и они действительно сработаны, спаяны между собой. Вы как бы обретаете крылья, когда слышите музыку, соответствующую вашим сердечным устремлениям.

А вашим устремлениям соответствует русская классика?

Русская и европейская классика. Современная техника может мгновенно включить то, что вы у нее заказываете: любое произведение в чьем угодно исполнении. И эти технические новшества помогают восполнить пробелы в музыкальном образовании. Но живое исполнение не сравнить ни с каким аудио прослушиванием.

Хотелось бы еще затронуть вопрос, который с этой стороны еще не ставился. Отношение Русской православной церкви к русским народным инструментам. Та давняя история, ставшая сейчас уже мемом, когда во времена царя Алексея Михайловича устраивали облавы на скоморохов, изымали инструменты. Запрещалось не только играть на русских инструментах, но и хранить их. Ваше мнение, как представителя клира Церкви, – что же это такое было тогда?

Думаю, что это несколько упрощенное, схематизированное представление о предмете. Русская церковь – это не католическая инквизиция. Если бы церковники охотились за народными инструментами, вряд ли в нашем патриархальном народе сохранилась самая память о музыкальной культуре предков. Известно, что Алексей Михайлович Тишайший был вполне европейским государем, окно в Европу его сын, император Петр Первый, только расширил. Благочестивый царь Алексей Михайлович (если это было не великопостное время, когда он ежедневно участвовал в богослужениях, а на трапезе довольствовался соленым огурчиком и ключевой водой), любил устраивать театрализованные представления. Ведь известно, что русский театр установился на Руси именно при этом правителе. А там, где представление, там появляются и инструменты, и инструментальная музыка.

Скоморошество – слово с негативным, уничижительным значением – обязано своим происхождением более раннему историческому периоду, когда противостояли друг другу две стихии: языческая и христианская. В древнерусских повестях или житиях святых встречаются такие слова: пляса́вица, гудцы́, скоморохи. Речь идет о низких формах площадного искусства, обслуживавших обряды языческого характера: какое-нибудь сжигание Масленицы. Вот тут, действительно, церковь в лице святителей XVIII века – Тихона Задонского, Дмитрия Ростовского – высказывала строгие суждения о подобных формах «поп-культуры», которые сопровождались различными бесчинствами и разнузданным поведением.

Но сегодня, если вы посетите концерт оркестра народных инструментов и услышите его звуковое многообразие, вам и в голову не придет, что вы присутствуете на запрещенном или предосудительном с точки зрения Церкви собрании. Тем паче, что Церковь всегда творчески перерабатывала, видоизменяла и возвышала стихию народной культуры, мало-помалу поднимая ее до христианских идеалов.

В этом отношении именно вторая половина XIX века дала заметный творческий импульс, когда народные инструменты, прежде разрозненные, стали собираться в кружки; появились энтузиасты и настоящие патриоты концертного исполнения. Именно в эту эпоху особое внимание знатоков было обращено на русскую песню, стали появляться ее авторские переработки, аранжировки, гармонизации.

Ныне русский народный оркестр свободно чувствует себя в мире западноевропейской музыки, и мы можем слышать, как глубоко звучат известные произведения в новых инструментальных тембрах.

Поэтому я не склонен преувеличивать роль церкви как цензора в гонении на народные инструменты. Труды наших епископов были обращены на обуздание языческого субстрата в городах или деревнях и на одуховление токов народной жизни, направление их в русло христианского миросозерцания.

Убежден: Церковь была и остается покровительницей культуры в лучших ее проявлениях, она, собственно, и является носительницей культуры.

Давайте посмотрим на приходскую музыкальную жизнь глазами современника: многие батюшки владеют навыками исполнения на том или ином инструменте. Мне приятно поведать вам, что один из священников нашей обители, будучи бауманцем, выпускником технического заведения, сам освоил игру на духовых инструментах; и часто наши внутренние культурные мероприятия обрамлены его выступлениями вместе с его друзьями-музыкантами: то кларнетист тут появится, то, флейтист. Я думаю, что это прекрасно!

Или, в тон к нашему разговору, пример известного всем иеромонаха Романа – нашего «соловья», батюшки с гитарой. Он в 1990-х годах возродил жанр духовного стиха, песни-размышления, Уже несколько поколений воспитано на его замечательных песнях, посвященных как духовной жизни, так и России.

Рискну предположить, что именно Церковь в наше время является подлинной обладательницей, помимо духовной силы, еще и культурных навыков и ценностей, а приобщение к Церкви дает возможность каждому человеку оценить по достоинству культуру предков, делает его созидателем, пробуждая в душе творческое начало.

Под покровом церкви царит мирная светлая атмосфера, душа сама начинает петь, и, поэтому, совсем неудивительно, что церковные люди обнаруживают тягу к творчеству в разных сферах.

Если Церковь не допускает инструментов за богослужением, то это не значит, что она также не принимает инструментов и инструментальной музыки вне богослужения. Так?

«Каждой вещи свое место под солнцем», – изрек некогда царь Соломон. Церковная музыкальная культура подразумевает, что лучшим и непревзойденным инструментом является живой человеческий голос. Но из этого не следует, что музыкальные инструменты, дарованные человечеству еще в библейские времена, не являются украшением нашей земной жизни и должны быть исключены из культурного обихода.

Отец Артемий, лучше, чем вы, на эту тему пока никто не сказал. Я благодарю вас за содержательную беседу и желаю вам творческих открытий в ваших литературных и музыкальных начинаниях.

Беседовала Ольга Шабунина

Дата публикации: 16.06.2024

— Источник